Столь экстравагантное посольство вступило в контакт с начальником штаба 52-й Вюртембергской резервной пехотной бригады, который заявил, что имеет приказ занять Ростов и Батайск «с целью обеспечить Украину от большевиков удержанием этого важного железнодорожного узла». Когда ему намекнули, что ни один из этих городов к Украине не имеет ни малейшего отношения, тот заметил, что этот вопрос надлежит донцам самим решать с соседями. А заодно добавил, что, если понадобится, германская армия не остановится и перед оккупацией Новочеркасска.
Спорить было бессмысленно, оставалось лишь принять условия оккупантов. Для себя донцы этот вопрос решили, избрав 3 мая войсковым атаманом ещё одного претендента в «спасители России» – генерала Петра Краснова, выступавшего как раз за тесные контакты с германцами. Отказались от «партизана» Попова (нет боевого опыта, всего лишь начальник юнкерского училища да Степной поход), от заплавцев Полякова, Денисова, Янова (молоды и несолидны), от самого Деникина (из мужиков, а нужен казак). Зато Краснов, вообще себя никак не проявивший в донском «сопротивлении», оказался в самый раз.
Удивительный выбор. Бывшая «третья шашка империи», известный своим германофильством, женатый на немке Лидии Грюнайзен (дочь обрусевшего статского советника Теодора Грюнайзена, первым браком замужем за капитаном Александрином Бакмансеном), Краснов после провала похода с Керенским на Петроград дал «честное слово» большевикам не бороться с советской властью. И самое удивительное – долгое время его держал. Во время вооружённого противостояния на Дону в ноябре 1917 – феврале 1918 года, когда лилась кровь и проявлялись принципиальные позиции политических и военных деятелей, Краснов даже не пытался поучаствовать в защите Новочеркасска. В начале февраля, когда решалась судьба казачьей столицы, распустил по домам своих подчинённых и уехал в станицу Константиновскую, где пережидал анархию, преспокойно проживая под немецкой (!) фамилией. Интересно, что природный немец генерал Павел Ренненкампф в эти же дни прятался в Таганроге под греческой фамилией (Ригопуло). Это его не спасло: он был выдан, отказался от сотрудничества с большевиками и расстрелян по личному приказу Антонова-Овсеенко. Без всякого «честного слова».
Когда весной 1918 года на Дону поднялись казачьи станицы, к «немцу» Краснову (вся станица знала его инкогнито) прибыла делегация из 9-го Донского полка, предлагая ему возглавить выступление против красных. Вот тут бы и проявить свою отвагу «третьей шашки» и амбиции «спасителя Отечества». Однако генерал, припомнив полку бузу в пору повальной армейской анархии, отказался, не стесняясь в выражениях для земляков: «Я эту сволочь прекрасно знаю и никакого дела с ней иметь не хочу»[23].
«Сволочь» пошла спасать Дон без него. Когда вскоре в Константиновскую вступили возвращавшиеся из Степного похода части атамана Попова, но Краснов и тут ухом не повёл. «Третья шашка»