– Что, холодно?
Катон оглянулся и увидел на верхней ступеньке лестницы Боудикку.
– Да, немного замерз. День выдался тяжелый, и я устал.
Боудикка зашла в сторожевую башню, но Катон уже успел справиться с расшалившимися нервами. Королева встала рядом и проследила за взглядом Катона.
– Завтра будет еще тяжелее и утомительнее. По-моему, губернатор Осторий совершает ошибку. Не надо было все это затевать. Никакие посулы не удовлетворят враждебные Риму племена, и, разумеется, хозяева губернатора в Риме не пожелают выполнять данные обещания.
Катон с тоской подумал, что королева права, но он не сомневался в искреннем стремлении губернатора избежать дальнейшего кровопролития.
– Возможно, так и есть, – нехотя согласился он.
– Тогда что мы тут делаем?
Катон быстро огляделся по сторонам и, убедившись, что их не подслушивают, зашептал:
– Осторий – старый больной человек, изнуренный бременем высокой должности. И ему больше всего хочется поскорее вернуться домой к семейному очагу и насладиться остатком жизни в мире и покое. Еще одного похода ему не пережить. Боюсь, это место его окончательно доконало.
– Тогда пусть уезжает и заберет свои легионы.
Катона удивила прозвучавшая в голосе Боудикки ярость. Ведь в последние два дня отношения между римлянами и иценами были вполне дружелюбными.
– Ты же знаешь, этого никогда не произойдет.
– Тогда всем придется жить с последствиями его политики, – тихо промолвила Боудикка и вымученно улыбнулась. – Ну ладно, хватит. Старые друзья должны гнать печальные мысли прочь. Мы делили горе и радости, и нашу дружбу не так легко разрушить. Скажи, Макрон все еще сердится, что я тогда вышла замуж за Прасутага? Я пыталась объяснить, что выбора нет.
– Макрон остается верен себе и не носит в сердце обиды. Он испытывал к тебе сильные чувства, но когда ты отдала руку другому мужчине,