– Фу, мерзость! – аж передернуло казачку.
Она не знала, куда плыть, – но в голове уже всплыли советы бывалого кормчего Васьки Яросеева двигаться вдоль берега, останавливаясь на ночь на суше и там же пережидая плохую погоду. А уж про места, где можно жить спокойно далее, отринув прошлое, она за последние дни наслушалась столько, что именно о бегстве в первую очередь и задумалась. Год назад от позора голову в петлю совала, да Маюни вытащил. Ныне об этом вспомнила лишь вскользь. Да и то – как можно? Грех ведь смертный! Зачем на себя руки накладывать, коли исчезнуть живой труд совсем небольшой?
Работа веслом, поначалу казавшаяся легкой, уже через несколько часов стала утомлять. А вместе с усталостью утихали и гнев, и ненависть, и отчаяние. Тяжесть полупудовой деревянной лопасти постепенно занимала в голове все больше и больше мыслей, а гребки стали редкими и не столь сильными. В плечах нарастали боль и слабость, живот подвело. Устинья отложила весло, пробралась по лодке до носа, к куче какого-то тряпья. Там, под драной, воняющей рыбой рогожей, обнаружилась сеть для ставня, закопченный котелок, мешочек с солью, несколько больших деревянных крюков да ткацкий челнок с толстой, суровой крапивной нитью. Не иначе, лодка была рыбацкой, на каковой казаки верши проверять плавали.
– Нечто у них с собой не было ничего?! – в отчаянии разворошила снасти девушка и обнаружила у борта плетенную из лыка сумку. Торопливо открыла и с облегчением перевела дух: там лежало несколько вяленых рыбин и целый пласт соленого мяса в два пальца толщиной. Похоже, рыбаки себе ни в чем не отказывали, припасов на неделю вперед заготовили. А может статься, припасы брали на день – да на берегу свежей рыбкой лакомились, о вяленую зубы не ломали. Вот она и накопилась.
Устинья достала нож, привычно проверила на ногте заточку, отрезала себе от мяса две тонких полоски, сунула в рот, старательно пережевывая тугие волокна, вернулась на корму и снова взялась за весло, теперь уже гребя без спешки, сохраняя силы.
Яросеев сказывал, до Пустозерского острога дней за десять доплыть можно. Рыбу и мясо, коли беречь, на неделю растянуть можно. Ну, еще дня три потерпеть. А там – люди, жилье. Нечто не пожалеют Христа ради живой души? Узнать там, на Печоре, где обитель ближайшая, да в трудницы записаться. От трудниц никто и никогда не отказывается, руки рабочие завсегда везде нужны…
Взмах, гребок, отдых… Весло плывет сзади по воде, не утомляя рук и подправляя направление. Взмах, гребок, отдых… Плыть так выходило медленнее, но и не столь утомительно. Взмах, гребок, отдых… Путь предстоит долгий, силы нужно беречь. Десять дней… Главное, чтобы с погодой повезло. Если придется где-то несколько дней пережидать, еды уже не хватит.
Когда стало смеркаться, Устинья отвернула к берегу, ткнулась носом в пологий пляж. Отрезала себе еще ломтик мяса – уж очень есть хотелось, а вот чем запить –