В номере было абсолютно темно. Перед сном я сам опустил жалюзи и сдвинул тяжелые двухслойные гардины.
Я услышал, как женщина подходит к моей постели. Снимает халат и бросает его на пол. Садится рядом. Ее рука откидывает одеяло. Она нагибается ко мне и горячо шепчет, едва не прикасаясь губами к моим губам:
– Прости меня. Это было так давно. Я была совсем дура. А ты такой красивый, такой хороший. Пусти меня к себе… – и с этими словами целует меня. Губы, шею, грудь и так далее. А потом налегает на меня всем телом, ложится рядом…
Потом рассвет все же стал пробиваться сквозь плотные занавески.
– Ты меня простил? – шепнула она, поцеловала меня напоследок, вскочила, схватила с пола свой халат, накинула его на плечи и убежала. В предрассветном полумраке мне показалось, что это совсем юная женщина. Небольшого роста, с гладким стройным телом – впрочем, это я не увидел, а ощутил, когда обнимал ее.
Сначала я подумал, что это мне приснилось.
Но нет! Она меня сильно укусила в плечо, до синяка, и этот синяк я утром рассматривал в ванной, в зеркале. И еще – самое главное! – она оставила свои тапочки. Еще одни гостиничные тапочки валялись у кровати рядом с моими.
– По дороге на завтрак, – продолжал Валентин Петрович, – я заглянул в холл. Нина Васильевна все так же сидела за своими бумагами.
– Доброе утро, – сказал я. – А кем ты здесь работаешь?
– Помощник главного бухгалтера.
– Прямо сутками напролет?
– Иногда приходится. Ну всё? Отомстил и простил?
– Нина, – сказал я. – А кто это был?
– Где? Кто? – Она явно издевалась надо мной. – Нет, ты ответь: ты меня простил?
– Дочка? – не отставал я.
– Совсем с ума сошел – дочку ему!
– Племянница? Сотрудница?
– Еще чего! Ты лучше сам скажи, – усмехнулась Нина Васильевна, – кого ты вместо себя положил? А то, – бесстыдно прошептала она, – а то такой веселый, как будто тебе даже не сорок, а прямо двадцать.
– Ну и что дальше? – спросил я.
– Простил, конечно, – сказал Валентин Петрович. – Эта маленькая ранка зажила. И все у меня опять стало нормально и даже хорошо.
– Да нет, я не о том! – Я даже кулаки сжал от досады. – Что там было с этой Ниной? Кто это был?
– А вот что там было дальше, не стану рассказывать.
Город, улица, дом и квартира
Любите ли вы Киплинга?
Ему показалось, что она похожа на провинциальную школьную учительницу литературы, которая вдобавок пишет стихи, и тайком, под псевдонимом, посылает в их столичный журнал, и потом, умирая от сердцебиения, открывает почтовый ящик – но увы, увы, увы…
Провинциальная? Смешно. Потому что городок, где он сейчас оказался, был ну просто провинциальней некуда. Однако девушка – точнее говоря, молодая дама – была еще более провинциальна, периферийна, черт знает что