– Я слышал, скоро будет поиск. Это верно?
Соли заметно рассердился. Он производил впечатление угрюмого человека, и его зеленовато-голубые глаза смотрели печально и отрешенно – их взгляд говорил о ледяных туманах, бессонных ночах и припадках безумия. Его лицо, молодое и гладкое, как у меня, совсем еще недавно было старым и морщинистым. Личное время пилота в мультиплексе порой относится к невернесскому, как три к одному. Если бы я обладал мастерством цефика, то мог бы разглядеть старое лицо Соли под его новой, гладкой оливковой кожей – так некоторые видят черные увядшие лепестки на месте распустившегося огнецвета или голый череп под розовым личиком новорожденного. Один мастер-горолог, в чьи обязанности входило вычислять, сколько личного времени прожил пилот в космосе, с помощью сложных формул, где эйнштейново искажение времени сопрягается с непредсказуемыми возмущениями мультиплекса, сказал мне, что Соли в своем последнем путешествии состарился на сто три года и умер бы, если бы не искусство Главного Цефика. Это делало моего дядю, который подвергался омоложению трижды, старейшим пилотом нашего Ордена.
– Расскажите нам о своем открытии, – попросил я. Ходили нелепые слухи о том, что он достиг ядра галактики – единственный со времен Тихо, который вернулся назад полубезумным.
Он сделал длинный глоток, не переставая смотреть на меня сквозь клариевый бокал. Сырые дрова шипели, и с улицы доносился гул замбони, который, вися над дорожкой, пускал пар, разглаживая лед для завтрашних конькобежцев.
– Вот оно, нетерпение юности, – сказал Соли. – Ты приходишь сюда, не задумываясь о том, что пилоту хочется отдохнуть и побыть с друзьями. В этом ты похож на свою мать. Но раз ты уж дал себе такой труд и пострадал от шотландского виски, ты узнаешь, что со мной случилось, если действительно хочешь это знать.
Нормальный человек сказал бы попросту: «Я расскажу тебе, что со мной случилось», – но Соли, как и большинство выходцев с планеты мистиков Самум, соблюдал своеобразное табу относительно местоимения «я».
– Расскажите, – поддержал меня Бардо.
– Расскажите, – сказал я с той особой смесью поклонения и страха, которую испытывают кадеты к старым пилотам.
– Вот как это было. С моего отлета из Города прошло уже много времени. Мы, погруженные в сон-время, шли от окна к окну в направлении ядра. Звезды там многочисленны и сияют, как огни Квартала Пришельцев, – целый веер огней, но в точке крепления этого веера царит полная чернота. В белом свете сон-времени – вы, молодые пилоты, видите в нем только остановленное мгновение, и вам еще многому предстоит учиться – внезапно возникло прояснение и послышались голоса. Мой корабль сообщил мне, что получен сигнал при пересечении одного из биллиона лазерных лучей, исходящих из черной точки сингулярности. – Соли неожиданно стукнул пустым бокалом по стойке, и его голос поднялся на целую октаву. – Да, так мне и было сказано!