Знала, живёт на краю болота бабка мудрая. Собиралась за советом к ней сходить, да все откладывала за делами суетными. Не кончались дела никак. Только прошло оцепенение от присутствия Кощея, а Ко уже опять надрывается:
– Баженушка! Путник! Путник! Заморочить бы! Это ж болото! Чтоб не шлялись тут!
В общем-то, верно. Как говорят – не зная броду, не суйся в воду. А не умеешь разморачиваться, неча и заморачиваться. А точнее, на болото соваться, где энтим делом обеспечат щедренько. От всей кикиморской души! В общем, помчались всей честной компанией. Точнее, помчалась Бажена, стройная да легконогая. Клавдия, как могла, прыгала. Ермолай – тот только степенно передвигался. Ко вообще бегущей в одном направлении никто никогда не видел. Мечущейся хаотично – это сколько угодно. Но как-то до места добиралась обычно. Да и не важно – кто, как и когда. Морочить-то все равно кикиморе нашей.
Путник, парнишка молодой, просто одетый, шёл неторопливо, по сторонам смотрел светлым взглядом, нравилось ему, похоже. Прям по тропинке, что средь болота бежала. Бажена морок навела: путнику кажется – тропка дальше вьется, и он по ней следует, а самого ноги уж в трясинное окно ведут. Ухнул сразу по пояс, глаза, как плошки, рот в испуге раззявлен, побелел весь. Подвывает от ужаса смертного, громко закричать сил нет, свело нутро – чувствует жадную хватку топи. Руки хлопают вокруг по грязи жидкой, да не могут опору найти.
Смотрела с нахлынувшим чёрным удовольствием на этот танец отчаяния и близкой смерти Бажена, сама за мороком своим невидимая. Что-то темное в душе заворочалось, предвкушающее, как поглотит болото парнишку, как зальется чёрным рот его широко открытый и глаза светлые.
Встряхнулась – что это со мной? Ладно напугать, одурманить, губить-то зачем без причины веской? По шею уже провалился путник, тянет носом к верху – не надышишься, говорят, перед смертью, а отказывался хоть раз кто?
Наклонила она березку молодую к руке парня – не поймёт с испугу, подумает сам нащупал. Вцепилась судорожно рука, почуял опору несчастный, стал мал-помалу тянуть себя из грязи. Вылез на твёрдое да сознание потерял с натуги. Тут вся компания подоспела. Бажена воровато оглянулась: видели, нет, зверства её? Вроде как обычно себя ведут.
Обратно пошли уже не спеша. Шла молодая кикимора и думала, вспоминала о зачастивших похожих случаях непонятной злобы, ненависти, раздражения. Язык, вот, Клавдии дверью прищемила – вид сделала, что случайно, извинялась. А внутри-то знала – специально, радость злую с того ощутила. На днях, буквально, соскучилась по Горыне, наведалась на озеро к нему. Чуть замешкал он, дела свои доделывая, встретить её – так вызверилась, что аж шарахнулся, побледнел водяной и на дно погрузился.