оное, то Теодор-Швали подбежал ко мне с весьма странными приемами, знаменующими как будто сумасшедшего, поклонился мне в ноги, пожелал успеха и отбежал опять с теми же странными скачками вперед колонны. На губах его была какая-то улыбка, выражающая понятие о нечистых духах, леших или домовых. Слова его были быстры, коротки, взгляд нечеловеческий. Голова его была седая, а все движения и скачки совершенно диавольские. Меня поразили его вид и эти приемы оборотня, и я спросил у Бурцова, что это за лицо? Ответ его совершенно соответствовал возродившемуся во мне понятию о Теодоре-Швали, и во время продолжения пути Бурцов сообщил мне, что все грузины о Теодоре-Швали имеют понятие как о духе, принявшем на себя вид человека, владеющем адскими силами, и полагали его чародеем. Он был житель Карталинии, но редко навещал деревню свою, а имел более пребывание в горах Боржомского ущелья, в коих земское начальство постоянно несколько лет нанимало его с прочими за караульщика. Он неохотно покидал сии горы, в коих оставался в летнее время года один, проживая неизвестно каким промыслом, но полагали, что охотой и рыбной ловлей. Все тропинки и проходы сих гор были ему коротко известны, и он не имел в них постоянного жилища. Бурцов сам в первый раз увидел сего таинственного человека вдали на горе, чем-то занимавшегося, и когда к нему подошли солдаты, то он не прекратил занятий своих и продолжал плести из прутьев какую-то корзину. На вопрос, что он делал, он отвечал: «Плету сажалку, чтобы рыбы в реке поймать и поесть». Его тогда привели к Бурцову; тот оставил его при милиции и употреблял для относа бумаг и сообщения с ацхверским комендантом, от коего его в то время разделяло турецкое войско, занявшее всю верхнюю половину Боржомского ущелья. Теодор-Швали возвращался с ответом исправно и весьма скоро, проходя через места, занятые турками. Сему не удивлялись грузины, ибо по давнишнему сказанию они верили, что Теодор-Швали не ходил, а ездил верхом на медведе и сим способом переносился с необыкновенной быстротой из одного места в другое. В самом деле, непонятно, с какой скоростью он проходил самые большие пространства в сих горах, и надобно думать, что он сие делал бегом, имея большую привычку к движению и к горам сим, в коих он считался как будто хозяином. В народе ходили различные сказания о чародействах его, и некоторым непонятным поступкам его были свидетели русские офицеры, например: будучи однажды послан для отыскания, куда скрылся один турецкий всадник, приезжавший на разбой и ускакавший в горы, Теодор-Швали побежал по следам его и, возвратившись через несколько часов назад, доставил письменное свидетельство о том, что был на дальнем посту, а в доказательство быстроты, с коей турецкий всадник скакал в горах и по скалам, принес с собою полную полу подковных гвоздей, будто бы им собранных на пути турка, потерявшего их из подков лошади своей при трудном побеге по утесам. Теодор-Швали имел много связей и знакомых между турецкими жителями ахалцыхских деревень, которые его тоже находили чудесником, и грузины говорили, что он ни в каком
