– Любимый певец детства, Антон Денисович, – развел руками заключенный. Кажется, этот вопрос он тоже посчитал правильным.
Вопросов больше не оставалось, пришлось попрощаться и уйти. Пока шел до кабинета Геннадия Илларионовича, думал о подсказках Юрия. Я не эксперт в системах безопасности, но заключенный видел то, что очевидно, значит, и у меня получится. Камеры есть как в коридорах, так и в аквариумах, тогда о каких слепых зонах говорил Юрий? Я остановился и осмотрелся. В целях моей безопасности все заключенные сейчас находились в непрозрачных аквариумах, но я знал наверняка, что обзор камеры внутри не оставляет слепых зон. Тогда о чем речь, если коридоры просматриваются, как говорится, навылет?
Уже на выходе из блока меня осенило – между камерами заключенных не просматривается пространство. Какой смысл, если туда никто и никогда не заходит, кроме уборщиков? Чуть не подпрыгнул от своей гениальности, но резко осадил себя мыслью о том, что мысль пришла только с подсказки заключенного. Вот на второй вопрос Юрия был абсолютно четкий ответ: других выходов из подземных блоков тюрьмы не существует.
– Мы все слышали, – сказал Геннадий Илларионович, когда я вернулся в кабинет: – Жаль, что ничего не получилось выудить. Как думаешь, пару поглаживаний печени его разговорят?
– Как это ничего не получилось? – момент торжества я оттягивал и наслаждался этим: – Все получилось. Я знаю, где Оливер.
– В смысле? – Ковалев нахмурился. Да, с театральными паузами надо завязывать, а то у ребят из ФСБ большие проблемы с юмором.
– Калинин до сих пор находится в “Белой Ночи”.
– Мы все обыскали. Дважды.
– Сколько охранников заходили за камеры заключенных? – сдержать улыбку стоило титанических трудов.
– За? – переспросил Геннадий Илларионович и моментально все понял. Он тут же поднял телефонную трубку, нажал кнопку “2” и гаркнул: – Семенов, поднимай всех. Осмотр. Да, третий, а скажу пятидесятый – пойдешь и пятидесятый. Только на этот раз обходить каждый аквариум вокруг, понял? В смысле, “обходили”? Сейчас по камерам посмотрю, если увижу, что врешь, по статье пойдешь за халатность. Вот и я о чем. Быстро.
Положив трубку, Геннадий Илларионович поскреб подбородок.
– Думаешь, все так просто? Семенов говорит, что осматривали все и я не вижу причин ему не верить. Все равно бред какой-то. Ну сбежал ты – так сделай все возможное, чтобы на поверхность выбраться и свалить. Не подкоп же этот мудак роет?
– Когда я шел по первому блоку, даже мысли не появилось заглянуть за аквариумы. Они всегда задней стенкой непрозрачно подсвечены. Вопрос профессиональной…
Замолчал. До меня стало доходить, что происходит не только со мной, но и со всеми в “Белой Ночи”.
– Деградации? – продолжил Геннадий Илларионович. Видимо, его тоже осенило.
– Именно.
Ожидание проверки тянулось слишком мучительно. Я не знал, что сказать еще, Геннадий Илларионович нервно всматривался в телефонную трубку, как будто от этого зависел результат