Виндзорский узел. С. Дж. Беннет

даме? – спросила королева. – Помню, он танцевал с балериной.

      – Кэролайн говорила, он станцевал с обеими. Причем идеально – будто на конкурсе. А потом танцевал с одной дамой, гостьей, и они точно с ума сошли. Наверное, вы уже поднялись к себе. Кэролайн сказала, это был не просто танец, а нечто большее. Они танцевали танго, но между ними буквально искрило. – Леди Хепберн покрутила рукой, растопырила пальцы. – Кэролайн признавалась, что ей было неловко на них смотреть. Они танцевали, как Фонтейн с Нуреевым.

      – Вот уж вряд ли! – усмехнулась королева.

      – Ну, почти. Кэролайн, конечно, о Нурееве не говорила, но мне хочется так думать.

      – Удивляюсь вашему воображению, Фиона. Посмотрите, у бедного мистера Эванса даже уши горят.

      Смущенный Генри слабо запротестовал.

      – Это все, что мне остается, – заключила Фиона. – Фантазии да сад. И визиты симпатичных ученых. Обещайте, Генри, что непременно приедете снова. Я всегда рада вас видеть.

      – Спасибо, леди Хепберн.

      – Нам пора, – сказала королева Рози.

      Та посмотрела на часы и увидела, что с их прибытия прошло ровно шестьдесят минут. Она не замечала, чтобы босс поглядывала на часы, но ее пунктуальность вошла в поговорку.

      – Я схожу за машиной, мэм, – ответила Рози.

      Вскоре они уже ехали домой. Королева расположилась на заднем сиденье “бентли”, аккуратно сложив руки на коленях. Закрытые веки подрагивали: она дремала.

      Глава 8

      Утром сэр Саймон, пребывавший в добром расположении духа, принес королеве потертые красные коробки с правительственными документами, которые требовалось просмотреть.

      – Вам будет приятно узнать, Ваше величество, что сегодня или завтра слуг перестанут допрашивать. – С этими словами он поставил коробки к ней на стол.

      – Прекрасные новости. Следствие меняет направление?

      – Отнюдь нет, мэм. Насколько мне известно, выяснилось, что двое слуг, которые в ту ночь были в замке, удивительным образом связаны с Россией. И хорошо, что вышло именно так, – конечно, жаль бедного Бродского. Но кто знает, какой вред они могли причинить.