Homo Novus Extremus. Эдуард Тубакин

рекорды первопроходок в активы. К нам, неудачникам прибился. В инструкторское рыгло. Изощренная изворотливость сочленения подвела. На склизком от утренней мороси камне, поскользнулся, покатился «марио» собирать бонусы лбом. Попал в «гейм овер» гуттаперчевой куклой. Вокруг ни пятнышка крови, сухо. Вчетверо скрутили, словно половик из прихожей. Вытряхнули в рюкзак стодвадцатилитровый, почву помягче нашли. Могилу на ладонь вглубь выцарапали, камнями мелкими присыпали, а поверх валуны. Из долины трав душистых, цветов принесли. Укладывали эдельвейсы, маки (алые, подумать страшно, на высоте двух тысяч метров, откуда они?) и болезно-боязно посмеивались. Не любили Конь-башку за излишнюю требовательность (в горах излишней не бывает), за соблюдение строгой дисциплины, за экономный, но разумный расчет продуктов, за длительные переходы в связках. Поэтому живыми остались. Один сорвался, на веревке повис. Вытащили заводилу. Присмирел, Володьку поблагодарил, владел собой пристойно без поколачивания слабейших. Радовались дети. К вечеру вытащили водку. Володенька запрещал. Отыскали где-то под перевалом выгоревший череп лошади. Много падших. Буряты на них за мзду перевозили туристов и грузы. Бросили в ноги Конь-башке, давай хороводы водить. Яков Данилович из спальника не вылезал, поглядывал вполглаза. Володеньке все равно уже было, и ему вместе с ним, а детворе, пьяненькой и диковатой, страшно-весело.

      Привел цыганку без роду-племени! После шелковых, постельных сцен бутерброды с икрой и сыром, початая бутылка красного «Резерв Де Принс». Опутала липким, намазюканным взором дом, придушенно оценила:

      – Дельная мазанка!

      Просчитала, представляться будущим родственникам преждевременно. Пусть Яков расскажет о ней кулуарно. Прежде должна примелькаться на заднем плане. Даже этого для них окажется весьма много. Видала сговорчивей на позднем сроке.

      Мать Якова – неглупая, поверхностная дама, оставила курортные палестины, сразу скумекала: спокойные, глубокие тылы могут полыхнуть передовой. Под «острым животом» стоит подразумевать не только отравление незрелыми фруктами. И думать не надо, медицина покажет, анализы не соврут, лаборантского стажу хватит. Материнское сердце чувствительней всякого оголенного нерва.

      Для ведения серьезных разговоров на тему вредной сердечной привязанности Яши, выстраивался шаткий ряд из разнокалиберных стульев, ведущих к дивану сына. По вечерам Яша имел обыкновение валяться и читывать книги. От скуки умело заводил воображаемые диспуты с известными писателями. Ему по силам опрокинуть любую философию суждениями другого автора, а этого – третьим и так по цепи в n-ой степени. Если кто-то и мог возразить, то воспитанно, тихо, ожидаемо. Число литераторов порой, возрастало в геометрической прогрессии, Яша сбивался, кто кому что сказал. Авторы, чувствуя слабину, поднимали галдеж. На помощь приходил Яндекс. Вытряхивал пыльных классиков на миллионные ссылки.

      Наступление начиналось с многодневной, молчаливой осады. Первый стул – легкое рыболовецкое