И все же, анализируя вчерашний день, она не представляла, чтобы он пытался принудить ее к сексу, а она сопротивлялась. Господи, да секс в отключке – часть ее жизни! Такое случалось. Слишком часто она просыпалась бок о бок с разными гнусными типами. Она предположила (и от этой мысли ее только сильнее замутило), что скорее позволила бы себя изнасиловать.
Изнасиловать. Она тихо простонала, повторяя в уме ужасное слово.
И пусть она не убивала Алекса Соколова, но она сбежала. Факт остается фактом. У бедняги были родители и друзья, он истек кровью рядом с ней. А она его бросила.
– Ты не в порядке, – прошептала Меган. – Это не похоже на твои прежние, как бы помягче сказать, выходки. Что-то случилось.
– Ничего не случилось.
– Люди не рыдают из-за «ничего».
Прозвенел сигнал: самолет достиг высоты в десять тысяч метров. Плакать больше нельзя. Пора работать. Надо умыться и поправить макияж. Она отстегнула ремень и встала, решив, что будет очаровательной и деловитой – как обычно.
И все же, стоя в маленьком туалете и разглядывая себя в зеркале, она отметила круги под глазами, которые искусно маскировала макияжем; и то, что голубые радужки уже не сияют, как в юности; и то, что их обрамляет сеточка тончайших красных нитей. Следы похмелья. Снова подступили слезы. Она вспомнила, что однажды в детстве сказал ей отец: похорони мертвых и живи дальше. Это случилось за несколько лет до того, как он, пьяный в хлам, снес телефонный столб своим «доджем», на заднем сиденье которого ехала его младшая дочь. Это произошло задолго до того, как он случайно (по крайней мере, Кэсси хотелось так думать) убил себя и двоих подростков. Так уж вышло, что они ехали из Лексингтона по своей полосе, а ее отец, снова пьяный, мчался по встречке.
Он выдал свой отеческий совет, когда ей было восемь. Тогда ее, вопреки надеждам, не перевели в следующий класс балетной школы вместе с двумя подружками. Преподавательница сочла, что Кэсси не готова. Отец пытался ее утешить. Ну что же, сказал он, иногда просто нужно похоронить мертвых и жить дальше.
Сам он, увы, не последовал собственному совету. После кончины жены, матери Кэсси, запил еще сильнее. Но Кэсси так и не забыла и не избыла напутствие, полученное в третьем классе. Она вспомнила его в пятнадцать лет, когда не стало мамы, и в девятнадцать, когда погиб отец. Слова часто приходили ей в голову, когда она прощалась навсегда с мужчиной, которого соблазнила или который соблазнил ее, особенно в те моменты, когда напивалась настолько, что не настаивала на использовании презервативов, которые всегда носила с собой. Правда в том, что в случайном сексе нет ничего беспечного. Когда все получается, он дарит очень острые ощущения. Когда не получается – отвратительное чувство неудовлетворенности. И в любом случае он оставляет в душе отметины. Иногда они похожи на те, что возникают после пьяной отключки. Иногда они другие: насилие не так ярко выражено, но гнетет отвращение к себе.
Однажды она процитировала