Ребяческая фантазия пришла ей в голову. Пепа стала Пепитой. Она сказала мне: «Побежим наперегонки!» – и помчалась вперед; я видел ее тоненькую осиную талию, ее маленькие ножки, мелькавшие из-под платья. Я догонял ее, она убегала; от быстрого бега порою ветер вздувал ее черную пелеринку, обнажая ее смуглую юную спину.
Я себя не помнил. Настигнув беглянку у старого развалившегося колодца, я, по праву победителя, обнял ее за талию и усадил на дерновую скамью; она не противилась. Она смеялась, едва переводя дух. Но мне было не до смеху, я смотрел в ее глаза; под длинными густыми ресницами зрачки их были такими большими, черными.
– Садитесь рядом, – сказала она. – Еще совсем светло, давайте почитаем. У вас есть какая-нибудь книга?
У меня был при себе второй том «Путешествий» Спаланцани. Я раскрыл его наугад, придвинулся к ней, она оперлась плечом о мое плечо, и мы стали читать вместе, но каждый про себя. Прежде чем перевернуть страницу, ей приходилось подождать меня. Читала она проворнее моего. «Вы кончили?» – спрашивала она, когда я только еще начинал.
Головы наши соприкасались, волосы смешивались, дыхание сблизилось, и вдруг сблизились губы… Когда мы решили продолжить чтение, на небе уже светили звезды.
– Ах, мамочка, мамочка, – сказала она, возвратившись, – если б ты знала, как мы бежали!
Я же ничего не сказал.
– Ты что молчишь? – спросила мама. – И ты какой-то печальный.
А у меня в сердце был рай. Этот вечер я буду помнить всю жизнь.
Всю жизнь…[13]
Любовь их оставалась целомудренной, очень чистой. Адель Фуше была девушка набожная и добродетельная. Мать не отходила от нее. Всюду она появлялась со своим грудным младенцем (малышкой Полем) на руках, а рядом с ней шла Адель. Каждый вечер мать расчесывала прекрасные черные косы своей девочки и «осыпала их бесконечными поцелуями». Госпожа Фуше, превосходная хозяйка, старалась приучить Адель к домашним работам. В шесть лет девочка уже могла собрать и сшить вместе полотнища скроенного платья. Соседка, госпожа Делон, давала ей метить белье своего сына. Супруги Фуше побаивались чрезмерного любопытства этой особы, и, когда отец приносил домой свое месячное жалованье, дверь запирали, чтобы госпожа Делон не слышала звона пятифранковых монет. Несмотря на все превратности, семейство Фуше жило