– Ты как, держишься? – дыхание Кальвина разило спиртным настолько, что Урсула ощутила запах виски, следуя за несколько метров.
– Держусь, – коротко ответила она, пытаясь подобрать другие слова, но в голову приходили только проклятия.
– Когда ты собираешься устраивать вечер памяти по Хайни и Катрин? – голос Кальвина раздражал, как визг гвоздя по стеклу, – Я спрашивал тебя, а ты молчала. Я знаю, что по канонам католической и лютеранской церквей, умершего следует поминать на третий, седьмой и тринадцатый день после ухода в мир иной. Но здесь, в Германии, День поминовения устраивается по желанию родственников в любое время года. В знаковые дни для покойного. Можно организовать скромный обед, или устроить мероприятие в кафе…
– Смерть Хайни и Катрин не повод для банкета, – процедила Урсула гораздо жестче, чем хотела сама, – Тебе ничто не мешает напиться и без повода, Кальвин.
– Попридержи язык и успокойся, дорогая моя. Мне жаль, если это выглядит именно так, как кажется тебе, – Кальвин поднял руки вверх, словно признавая собственное поражение, – Я просто боюсь, что не смогу приехать. В Бринкерхофе сейчас дел невпроворот. Ты же знаешь, что…
– Прости. Я сама не своя сейчас.
– Ничего. Можно устроить что-то незначительное и простое. Скромный обед для близкого круга. Не стоит слишком мудрить с закусками. Испечешь кухены (кухены – главное блюдо поминального стола в Германии, различные виды сладкой и соленой выпечки), приготовишь чай. Я понимаю, что ты сейчас не в состоянии, но…
– Давай обсудим это потом, Кальвин, – проговорила она сухо, чувствуя, как каждое слово царапает ее горло, будто битое стекло, – Позже.
– Ты уверена, что хочешь оставаться в этом доме одна? У вас прекрасный коттедж, просто там все напоминает о Хайни и Катрин. Детская, гостиная, кабинет, даже спальня! Может, стоит взять небольшой перерыв? Погости у меня, или у Эвы, – пьяная забота Кальвина могла бы быть даже трогательной, если бы не была такой удушающей и настырной, – Ты же знаешь, что это будет лучше.
Урсула покачала головой.
– Мне будет лучше дома. Одной. Но спасибо за предложение.
Кальвин снова потянулся к фляжке, но вовремя отдернул руку и ускорил шаг. Урсула видела это краем глаза. Она не оборачивалась – снова видеть две идеально ровные могилы, где похоронена часть тебя, это было уже слишком. Она сжала кулаки, чувствуя, как груз всего пережитого медленно и лениво снова ложится на ее плечи. Она бы снова заплакала, если бы только могла.
– Вы – Урсула Воттермах?
Голос, прозвучавший над ее ухом, заставил вздрогнуть. Резкий, отрывистый, он звучал короткими, словно рублеными фразами. Урсула повернула голову.
Мужчина средних лет в сером пальто, явно