– Ну как дела? – спросил я его на другой день, – Помог мой совет?
– Не годится, – недовольно проворчал он. – Оставив вчера дверь каюты открытой, попытался заснуть. Где там! Кто-то заглянул, увидел меня в постели да так смачно выругался, что я после и про сон забыл. Нет, это не пойдет…
А я до конца остался убежденным: спокойнее все-таки отдыхать в своей каюте с открытой дверью или… в чужой.
Почти половиной личного состава корабля командовал старший инженер-механик Василий Артемьевич Горшков – опытный моряк, долго плававший на торговых судах. Он прибыл на «Червону Украину», когда крейсер еще достраивался, вместе с заводскими инженерами участвовал в монтаже механизмов.
Судьба свела меня с ним, когда я был назначен командиром пятой роты кочегаров. Василий Артемьевич был уже не молод. Ему стукнуло сорок. Но, несмотря на разницу в годах, мы быстро подружились.
Жил В. А. Горшков со всеми мирно, дружно, любил беззлобно пошутить над военными, не считая их настоящими, «солеными» моряками. Только со старшим помощником командира В. А. Горшков никак не мог найти общую точку зрения. Как инженер, он считал самым важным, чтобы каждый старшина и матрос знал механизмы корабля и умел управлять ими, а для старпома не менее важен еще и внешний вид команды: он не выносил появления на чистой палубе чумазых «духов» из кочегарок.
Василий Артемьевич любил, бывало, поддеть старпома, когда мы собирались в часы досуга в кают-компании. Тут вроде бы не на службе. Особенно часто он читал одно запомнившееся мне стихотворение, посвященное минному крейсеру «Лейтенант Ильин», названному так в честь героя Чесменского сражения (недаром в свое время за него подняла тост сама Екатерина II).
…И год был тысяча семьсот семидесятый.
Русский флот помнит до сих пор о бое
и о доблестном герое
лейтенанте Ильине,
кто один в полночной тьме
брандер, вспыхнувший огнем,
свел с турецким кораблем…
В. А. Горшкову это стихотворение нравилось, и он с увлечением читал его в свободное время.
…Корпус весь его стальной
двести тридцать фут длиной,
шириной – на верный глаз —
меньше ровно в десять раз…
Дальше в стихотворении говорилось о машинах, что особенно импонировало Горшкову.
…Если полный ход им дать,
крейсер может пробежать
миль три тысячи с углем,
находящимся на нем…
А вот эти строки он декламировал с особым выражением, чеканя каждое слово:
…Бездейдвудный, двухвинтовый,
балансирный руль здоровый…
А старпом на нем хреновый…
Правда, читать эти строки Горшков рисковал лишь в отсутствии старпома…
Сколько