Великий Могол. Алекс Ратерфорд

с трудом поднялся на ноги, но они задрожали, и голова снова закружилась.

      – Обопрись на меня, повелитель.

      Падишах с благодарностью опустил левую руку на костлявое плечо Низама.

      – Помоги мне дойти до реки, чтобы переплыть ее.

      – Но ты слишком слаб. Ты утонешь…

      – Я должен попытаться. Попасть в плен будет бо́льшим позором.

      Низам огляделся, и его взор упал на два больших бурдюка. Он посмотрел в глаза Хумаюну.

      – Можешь постоять минуту, повелитель? Кажется, я придумал.

      Дождавшись кивка, он подбежал к бурдюкам и опустошил их. Потом, к удивлению Хумаюна, взял самый большой и начал его надувать, выпучив темные глаза и раздувая щеки. Вскоре властитель увидел, что бурдюк надулся так, что стал упругим и гладким. Низам хорошенько заткнул его пробкой и поднес Хумаюну. Потом быстро надул второй бурдюк и, весело его похлопав, улыбнулся.

      – Это поможет. Надо спешить, повелитель. Скоро люди Шер-шаха начнут грабить трупы. Я спрятал твои доспехи так, что их не найдут, но они обыщут весь берег.

      – Знаю… Но прежде помоги добраться до моего храброго коня; я должен убедиться, что он мертв, в противном случае избавить его от страданий. Он верно послужил мне.

      Убедившись, что его скакун действительно мертв, падишах, опираясь на плечо Низама, медленно побрел по кочкам и рытвинам к реке. Раза два он падал, но водонос, нагруженный двумя надутыми бурдюками, помогал ему подняться. Через десять минут трудного пути они добрались до Ганга. Низам подал Хумаюну бурдюк.

      – Благодарю, Низам. А теперь иди спасайся.

      – Нет, повелитель. Я буду сопровождать тебя, иначе ты утонешь.

      – Тогда помоги снять сапоги, – приказал Хумаюн, почти рухнув на землю.

      Вскоре юноша справился с тяжелыми сапогами и, сам вечно босой, помог падишаху войти в воду.

      – Повелитель, греби ногами и здоровой рукой. Старайся держать один бурдюк под правой рукой, а другой – под подбородком. Я помогу тебе держать направление.

      Медленно они добрались, как показалось Хумаюну, до середины реки. От воды правая рука сильно болела, но эта боль прояснила его сознание. Он не должен умереть, ему не суждено умереть сейчас, – и он еще сильнее греб ногами. Низам же, словно родившийся в воде, старательно поддерживал и подталкивал Хумаюна в сторону берега. Через несколько минут, когда они были всего в пяти ярдах от берега, юноша вдруг задергался, стал колотить ногами по воде и тянуть руки к Хумаюну.