Число пожаров вследствие печного возгорания увеличилось и в казённых учреждениях. Далеко не все пожары удавалось с лёгкостью потушить. Так, по воспоминанию одного очевидца, после одного пожара ЧК нашла повод заявить, что контрреволюция опять протягивает свои костлявые руки к мирному существованию республики и, не имея открытых сил, выступает исподтишка, уничтожая лучшие дома – достояние трудящихся.[335]
Немедленно было объявлено, что где бы и по какой бы причине ни случился пожар, перед карающим оком ЧК виновен председатель домового комитета того дома, в котором случился пожар. Современник подвёл итог: „А наказание самое нормальное: расстрел. С раннего утра носились запуганные председатели домовых комитетов по квартирам жильцов, проверяя установку печей, труб, требуя поправок и перестановок.“[336]
Вследствие этого между жильцами усилилась ругань, грызня и развились доносы. Ещё одной заботой стал резкий дефицит дров для „буржуйки“. Талонных дров не хватало даже на отопление кухни.[337] Дополнительные дрова нужно было покупать в кооперативе или доставать самим. В условиях топливного краха цены на дрова подскочили до такой степени, что семейный бюджет абсолютного большинства граждан не мог покрыть закупки дров.
Государственное распределение дров работало крайне скверно. Талоны на топку выдавались гражданам и учреждениям в совершенно недостаточном количестве. Так в Астрахани официальная печать информировала население о том, что с 28 сентября 1918 года норма составляла всего одну сажень (213,36 см.) на топку. Эту норму дров выдавали на всю зиму.[338]
При этом граждан при получении карточек обязывали заявлять о своих запасах дров, превышающих полсажени. За сокрытие дров виновных лишали продовольственных карточек. А домовладельцы или их уполномоченные привлекались на основании пятого параграфа обязательного постановления к суду народного трибунала. Городской отдел Продовольствия просил все должностных лиц Астрахани вывозить отпущенные дрова со склада „отнюдь не позже двух суток со дня отпуска“, обеспечивая командируемых соответсвующими мандатами.[339]
Даже законное отоваривание дровяной карточки превращалось в испытание на выносливость. Историк С. М. Дубнов описал, как получал дрова по ордеру в дровяном отделе районного Совета в декабре 1918 года. Пожилой учёный занял место в длиннейшей очереди из сотен граждан. Очередь растянулась на ступеньках задней лестницы огромного двора от нижнего этажа до четвёртого. Дубнов два часа простоял в этой гуще несчастных, волнующихся людей. И вместе с сотнями других он ушёл ни с чем.