– С такой разницей не бывает. Если заразились одновременно, то там разница в проявлении симптомов всего несколько дней. К тому же я не знаю ни одной болезни, передающейся половым путем, от которой люди бы умирали так быстро.
– Может, она не передавалась. – Ксюша поделилась одной из версий, которыми нас кормил Дохтер, когда все произошло. – Возможно, вирус только активировался во время секса.
– Как именно?
– Ну, во время возбуждения же происходят какие-то особые биохимические процессы, они и запускают механизм вируса. Поэтому Дохтер запрещал нам не только секс, но и вообще всякое возбуждение. Ну, руками там друг друга удовлетворять, целоваться.
– И он вам все это подробно объяснял? – удивился Вершинский.
– Ну, да, – я пожал плечами. – Когда взрослых не осталось. Собирал отдельно мальчиков, отдельно девочек, и рассказывал, чего делать нельзя. Картинки показывал.
– Девчонкам тоже, – подтвердила Ксюша. – Он сказал, что когда мы вырастим, наш иммунитет найдет способ подавлять вирус, и тогда можно будет заниматься сексом. Но надо подождать.
– Это бред, – уверенно заявил Вершинский. – Не зря я заподозрил неладное. Так, Ксюша… Нет, Долговязый, давай-ка, дуй в коридор. Мне надо твоей даме задать несколько очень интимных вопросов, ответы на которые тебе лучше не знать. Захочет, сама передаст наш разговор. Но это важно.
Мне не оставалось ничего иного, как подчиниться. Но уже минут через пять Вершинский позвал меня обратно. Лицо у Ксюши было пунцовым. Ее мало чем можно было смутить, но если это произошло, то вопросики были те еще. Я решил никогда не спрашивать у нее о произошедшем разговоре. Хотя любопытство меня едва ни разрывало.
– Я пришел к выводу, что ваши взрослые погибли не от болезни, – уверенно заявил Вершинский. – Никакие концы с концами не сходятся. Нигде и никогда о такой болезни никто слыхом не слыхивал.
– Может, из города занесли? – вспомнил я еще одну весрию Дохтера.
– То, что я сейчас узнал от Ксюши, однозначно указывает на то, что ни одна из озвученных вами версий не выдерживает никакой критики. Так попросту не бывает. Но у меня родилась версия, которая способна объяснить все. Суть в том, что у Дохтера не было женщины. И не было уже давно. А у других они были. И ни одна женщина не соглашалась с ним лечь. Почему?
– Ну, он противный, – призналась Ксюша. – Ладони у него мокрые, я говорила. Он еще в детстве пытался нас соблазнять, даже глюкозки давал, которые воровал у отца, чтобы за них кто-то из нас ему письку показал.
У меня начали возникать смутные подозрения о теме их тайной беседы. Мне сделалось не по себе. Впрочем, я тоже помнил наклонности Дохтера насчет девочек, даже когда мы были еще совсем мелкие.
– В общем, он ждал. Ждал, что кто-то подрастет из девчонок, обратит на него внимание. Но этого не происходило. Тогда у него в голове возник план. Убить всех взрослых и взять колонию под свой полный контроль.
– А смысл? Все равно девчонки выбирают мальчишек,