– Нет, матушка. Какой милый юноша! – прибавила она и улыбнулась.
– Лиза, взгляни ты.
Лиза взяла протянутую ей изящную безделушку, и затейливая вещица едва не выскользнула из внезапно вспотевших пальцев.
С тонко написанного эмалевого портрета на неё смотрел давешний незнакомец. Обладатель холодных глаз и тёплой улыбки…
– Нет, матушка, я не знаю этого господина, – произнесли Лизины губы отдельно от неё.
…Босые ноги подмерзали на холодном полу. Вздохнув, Лиза скользнула в разобранную для сна кровать, под тёплую перину.
Однако сон ещё долго не шёл к ней. Точно наяву вставало перед мысленным взором лицо из медальона – насмешливо сомкнутые губы и внимательные тёмно-синие глаза.
Глава 2. Санкт-Петербург
Узнав о желании питомца отправиться в столицу в одиночестве, Данила устроил настоящий скандал. Он категорически отказывался отпускать его одного – просил, умолял, стенал, и Филипп, в конце концов, разозлился:
– Я разве дитя малое, что без твоего пригляда и шагу ступить не могу? Ты остаёшься здесь, ходишь за господином Ладыженским и следишь, чтоб про него ни единая душа в доме не дозналась.
– И как вы сие мыслите? – Данила подбоченился. – Я должен в ваших комнатах денно сидеть и, аки пёс цепной, никого не пущать? Ни девок, чтоб прибрались, ни ключницу? Да кто я такой, чтоб этак себя держать?
– Скажешь, барин не желает, чтоб в его комнатах дворня шныряла. Я сам ключнице велю, чтоб у меня не прибирались, дескать, только своему человеку доверяю…
– И станет на вас весь дом волком глядеть…
– Да и чёрт с ними!
– Пусть так. А как будет выглядеть, когда я из ваших горниц с ворохом тряпок кровя́ных выйду? Али с горшком?
Филипп задумался. Данила был прав. Рана кровила, обрабатывать её и перевязывать недужного требовалось постоянно. И как бы ни сторожился дядька, в полном прислуги доме ему вряд ли удастся ухаживать за гостем так, чтобы никто этого не заметил. Тем более, что интерес и к нему, и к молодому барину со стороны дворни был столь горячим, что хоть пирожки на нём выпекай.
Рассказать про Ладыженского ключнице? Нет, нельзя… Вчерашние визитёры опросили всех слуг и портрет показали. И даже если ключница не бросится доносить про гостя в Тайную канцелярию, то отцу-то уж доложит беспременно. По всему выходило, что уезжать из имения Филиппу нельзя. Ах, как неловко! Сам предложил помочь, а теперь что же, на попятный?
И тут его словно током ударило.
– Гошпиталь! Матушкин гошпиталь! Что там теперь?
И он выскочил из комнаты, провожаемый хмурым взглядом Данилы.
Небольшой флигель, расположенный на краю заднего двора, стоял заколоченным. Видно было, что им давно не пользовались. Филипп вздохнул. Интересно, помнит ещё кто-нибудь, что здесь было десять лет назад?
Он помнил. Матушку в светло-сером подряснике с косынкой на волосах, ласковую улыбку на рябом некрасивом лице, руки, ловко щипавшие