Он помнил, как, получив разрешение охранника, отошёл по нужде от железнодорожной насыпи и, едва углубившись в тайгу, остановился возле огромной и пышной ели. Затем вспышка ярчайшего фейерверка в глазах и стремительный полёт в тёмно-зелёном таёжном космосе. Сквозь нещадно, яростно царапающие лицо, длинные, остро пахнущие хвоей, беспощадно острые иглы изумрудных звёзд.
Хотя, если быть честным, везение Бравена продолжалось. В конце концов, он жив и лежит не хладным кадавром в песчаном таёжном грунте, а тёпленьким живым дураком в лагерном лазарете. У этого дурака, как у египетской мумии, туго и напрочь забинтована голова. Наружу торчит лишь крупный породисто-фамильный нос. Да ещё оставлена в бинтах прорезь для глаз. Ни дать ни взять – танковая смотровая щель.
– Слушай, Даш! – раздался рядом с Вальтером тихий знакомый мужской голос. – Он как, этот Бравен? Совсем тяжёлый или выкарабкается? Видок-то у него не очень!
– Ну я же не врач, Андрюш! – ответила неизвестная молодая женщина. – Да и не больница здесь у меня, так, лазарет при медпункте. Ты, да я, да товарищ майор Бабр – вот и весь консилиум. Я простой фельдшер, а тут ЧМТ27! Подождать надо, увидим. Всё, что я могу, – это капельница да обезболивающие. Его друзья перебинтовали умело, как мумию, так я и не трогала больше, не беспокоила, не осматривала, лица не видела. Ему полный покой нужен, может, и выкарабкается. Кстати, немцы, которые его доставили, с побитыми физиономиями были! Подрались они там, в тайге, между собой, что ли?
* * *
Вальтер пробыл в лазарете всего лишь пару суток. На третий день хозяйка этого лагерного госпиталя, молодая женщина-фельдшер, пришла осмотреть Бравена. Она осторожно сняла бинты с его головы и ощупала гематому. Потом взглянула в глаза, чтобы проверить зрительные реакции и… в ужасе отшатнулась.
Вальтер даже не сразу понял, что происходит. А когда понял, растерялся. Да нет – не то! Он до тошноты, до дрожи в коленях, до рези в животе испугался! Да что там говорить! «Бесстрашный барон», не боявшийся на фронте ни чёрта, ни дьявола, попросту говоря, по-заячьи струсил!
В смотровом кабинете они находились вдвоём. Женщина отвернулась к лотку с какими-то мединструментами и стояла теперь молча, что-то там механически перебирая. Вальтер же бессмысленно пялился на её напряжённую, обтянутую белым халатом спину и молчал. Да и что скажешь, когда у тебя попросту отсох язык.
– Я знаю, что вы хорошо говорите и понимаете по-русски! – нарушила, наконец, молчание фельдшерица. – Это так?
– Я-а! Да! – внезапно осипнув, заставил себя ответить Бравен.
– Так вот! Слушайте и запоминайте… – деревянным голосом, всё ещё стоя спиной к Вальтеру, продолжила женщина. –