– Думаю, что так.
Оба выпили.
– Да будет позволено мне сказать, – заявил Эрнест, – состояние наших брюк не соответствует нынешнему вечеру. Не сочетается с вином.
Саймон взглянул на серое пятно из сигарного пепла на штанине и попытался его стереть.
– Нет-нет-нет! Ты втираешь, а не вытираешь. Что сказал бы наш портной? Ступай наверх и переоденься, пока я занят здесь. Брюки не убирай, займусь ими завтра.
Захватив бокал, Саймон поднялся в главные покои, как их неизменно называли декораторы. Здесь еще сохранился слабый запах духов Кэролайн. Он прошел вдоль ряда встроенных шкафов, где она хранила последние несколько дюжин платьев, не поместившихся в гардеробной. Раздвинул дверцы. На полу куча торчащих в разные стороны вешалок рядом с ненужными фирменными пакетами «Джозеф», «Макс Мара», «Сен-Лоран» – скомканными глянцевыми сувенирами из доброй половины модных лавок Найтсбриджа. В углу валялась пара бежевых с черным туфель «Шанель», подошвы потерты самую малость. Почему она их бросила? Взяв в руки туфли, Саймон заметил на одном каблуке небольшую царапину: из-за едва заметной царапины двести пятьдесят фунтов выброшены на ветер.
Он отложил их и стал раздеваться, бросая одежду на кровать с четырьмя столбиками. Для нового дома Кэролайн она была слишком велика, и Саймон лениво подумал: кто же будет спать в ней после него? Он всегда ненавидел это проклятое сооружение с его плиссе, гофре и вздымающимися пологами, чувствуя себя вторгшимся в выставочный будуар. Да и весь дом вызывал в нем такое же ощущение.
Войдя в ванную, он поглядел на свое отражение в большом, во весь рост, зеркале – средних лет голый мужчина с бокалом в руке. Господи, да он выглядит старше своих сорока двух! Усталый взгляд, у рта глубокие морщины, седина в одной из бровей, седые волосы начинают проглядывать и в гладкой черной шевелюре. Еще несколько лет – и он станет похож на грушу. Если не займется чем-нибудь посерьезнее, нежели редкая партия в теннис. Он втянул живот и выпятил грудь. Вот так. Продержаться так следующие десять лет; меньше есть, меньше пить – намного меньше; ходить в спортзал. Скучища. Он выдохнул, допил шампанское и, не глядя больше в зеркало, встал под душ. Постоял пятнадцать минут под хлещущей по затылку и шее водой.
Он уже заканчивал вытираться, когда в спальне зазвонил телефон.
– Ресторан «Chez nous»[2] открыт, – доложил Эрнест. – Через полчаса можем начинать.
Саймон надел старые хлопчатобумажные брюки и поношенную шелковую рубашку, которую Кэролайн неоднократно покушалась выбросить, и босиком спустился в кухню. Ступая по прохладным гладким плиткам пола, он вспомнил о далеких отпускных днях в теплых краях.
Эрнест украсил стол свечами и бутонами белых роз на плоском блюде. Рядом с местом Саймона стояла шкатулка с «Партагас» и лежали щипчики для обрезания сигар. Из спрятанных в стене колонок доносился фортепьянный концерт Моцарта. Саймон почувствовал себя чистым, отдохнувшим