пришли мы друг другу на помощь,
и каждый старался соседа
утешить, что, мол, не беда,
что все еще в будущем будет
и что новогодняя полночь
с веселой и дружной беседой
в пути хороша иногда!
Мы мчались сквозь полночь и вьюгу,
мы мчались в шипенье и гуде
колючей уральской зимы…
Мы счастья желали друг другу –
почти незнакомые люди,
почти незнакомые люди,
друг в друга поверили мы.
Свистки улетали далече…
Мы пели, смеялись, молчали,
мечтали при свете неярком
в вагоне, продутом насквозь…
И был этот праздничный вечер
моим новогодним подарком,
а счастье, что мне пожелали,
тотчас по приезде сбылось!
Норд
Горизонт туманом полустерт –
это предвещает непогоду…
Третьи сутки оголтелый норд
гонит в Каспий скомканную воду.
В три дуги сгибает деревца,
крутит пыль, крушит с налета стекла…
Ветер, ветер, нет ему конца,
пухнут веки, в горле пересохло…
В это время ни души живой
на Приморском не найдешь проспекте.
Только ветра непрестанный вой,
только запах пыли, роз и нефти…
Только бухта в мачтовых огнях,
город, круто уходящий вправо,
только память о минувших днях,
днях, когда рождалась наша слава.
А на самой дальней буровой,
где-нибудь у острова Артема,
парень с непокрытой головой,
оглушенный скрежетом и громом,
задыхаясь в водяной пыли,
в этот час спокойно и умело
за семь километров от земли
делает свое простое дело.
Фонаря летящий огонек,
четкие короткие движенья…
А ему, наверно, невдомек,
что сейчас он выиграл сраженье.
Он в бою сегодня, как вчера,
с ветром,
с морем,
с временем,
с железом…
Он от суши начисто отрезан –
третий день не ходят катера,
оттого, что разгулялся норд,
празднуя приход весны в столицу…
Черный город в дымке распростерт.
Этой ночью никому не спится,
так необычайно хороша,
без огней, без яркого убранства,
рвущаяся в пенное пространство
города мятежная душа.
Моряна
Из чуть голубоватого тумана
всплывает Нарген розовой стеной…
С утра задула крепкая моряна
и точит камни острою волной.
Гудит гудок, и второпях проходит,
фырча и дым по ветру расстелив,
залатанный, чумазый пароходик,
навеселе вернувшийся в залив.
Идут валы как будто в белых перьях,
крепчает ветер, влажный и тугой,
а под ногами раскаленный берег,
великолепно выгнутый дугой…
Теперь как будто вылеплен из воска
далекий Нарген –