не смутит наверняка,
если вдруг к походной койке
соберутся облака,
если за́ полночь в палатку
речка вломится, бурля,
если, встряхнута взрывчаткой,
из-под ног уйдет земля…
Так положено, товарищ,
здесь, на линии огня.
Ты стираешь, чинишь, варишь,
жизнь походную кляня:
– То тайга, то степь, то горы,
ездишь, ездишь – нет конца! –
…Впрочем, эти разговоры
так… для красного словца.
Может, жены есть счастливей,
но нужнее нет нигде.
Это ты с лопатой в ливень
стыла по пояс в воде.
Это ты в жару, бывало,
била щебень на шоссе,
засыпало путь обвалом –
на раскопку шла, как все…
Как зато была ты рада
и растрогана до слез,
провожая долгим взглядом
первый пробный паровоз…
Над ущельем по отрогам
паровозный лег дымок…
Значит, новая дорога
ждет строителей дорог.
Версты, версты, зной и сырость,
ветры с четырех сторон…
Ну, а сын хорошим вырос –
весь в отца удался он.
Сын находчивый, веселый,
к легкой жизни не привык…
Он сейчас московской школы
самый первый ученик.
Дни идут…
Что зря считать их:
не года важны – дела!
Худенькая, в темном платье,
ты, как девочка, смугла.
Возле узкого пробора
заблестела седина.
Скоро старость?
Нет, не скоро!
И наступит ли она?
Ты с уютом незнакома,
но душа тепла полна.
Ты, как все, хозяйка дома,
только дом твой – вся страна!
Аннушка приехала домой
Аннушка приехала домой.
Было очень холодно и лунно.
Белый след оставил за кормой
теплоход «Парижская коммуна».
Взвизгнуло в уключине весло,
приналег гребец что было силы.
Грузную завозню понесло, –
каждый раз на стрежне их сносило.
На горе в три яруса огни,
на отшибе светится окошко…
Это, Аннушка, твое.
Взгляни,
за оврагом в лопухах дорожка…
Вот ольха блеснула под бугром,
на тропинку резко тень бросая…
Вот родник…
Сюда, гремя ведром,
прибегала девочка босая…
Где румянец пухлых детских щек,
две косички, узенькие плечи?
– Здравствуй, добрый старый родничок,
дай-ка выпить в честь счастливой встречи!.. –
Всхлипывая, в незнакомом платье,
на крылечко выбежала мать.
– Господи, вот радость-то!
А батя
бакены уехал зажигать.
Заскучала, ласточка моя?
Хорошо у вас, а все не Волга!
Чай, опять ты, дочка, ненадолго,
будто дело не потерпит дня! –
…Тысячи помех преодолев,
видный гидротехник из столицы
возвратился