В добром расположении духа обычно он выкрикивал оттуда:
– Мальчик, я тебя вижу!
– Мальчик, почему нет отмашки рук? Мальчик, я тебя вижу!
– Мальчик, почему не тянешь носок? Мальчик я тебя вижу!
Такое обращение имело важное психологическое значение. Мы ведь не могли видеть, куда смотрит комбат, и каждый считал именно себя тем самым «мальчиком», поневоле стараясь и руками махать, и носок тянуть.
Иногда он выводил наиболее неспособных перед строем и заставлял выполнять те или иные приемы. Неловкость товарища почему-то вызывала у толпы злорадный смех и чувство собственного превосходства. В тот момент мало кто думал, что на месте неумехи-курсанта он сам выглядел бы не лучшим образом. «Лестные» прозвища, вылетавшие из уст Смолина – от «беременной барышни» до «беременного ишака» – усиливали воспитательный эффект и подогревали курсантский гогот. Поэтому многие, испытав однажды такое «внимание» комбата к их персоне, люто его ненавидели.
Его неукоснительная преданность Уставу породила массу училищных анекдотов и легенд. Так, например, рассказывали, что однажды, будучи дежурным по училищу, Владимир Петрович не пропустил на территорию свою жену, которая спешила в военторг. Остановив ее на КПП, он строго потребовал:
– Гражданка, предъявите пропуск!
– С ума сошел! Володя, ты что, меня не узнаешь?
– Гражданка, прекратите посторонние разговоры и предъявите пропуск!
– Володя, соседка сказала, в продуктовый колбасу завезли, а я пропуск забыла!
– Гражданка, покиньте служебное помещение!
В другой раз, когда сын, курсант-первокурсник, прибежал в самоволку похлебать домашней пищи, отец-служака посадил его в машину и сам отвез на гарнизонную гауптвахту.
Вот таким был наш командир батальона.
БАМАГА, КОЛИК… «Терпи! Скоро все закончится!»
К заместителю командира батальона по политической части, майору Голованевскому, крепко прилипо прозвище «Бамага». К месту и не к месту он вклинивал в свою речь это свое любимое словечко-паразит «бамага»:
– К нам в училище пришла «бамага»,
– Вот сейчас я вам зачитаю «бамагу»,
– Согласно «бамаге» увольнения запрещены.
Курсанты всегда ждали «Бамагу», и когда она таки возникала, дружно веселились. А так как с чувством юмора у замполита была напряженка, а истинную причину смеха никто ему объяснить не смел, майор воображал, что это дань его остроумию. Довольная улыбка растекалась на его лице. «Бамага» как тень ходил за комбатом,