Насколько мне припоминается, отцу не раз приходилось играть в эту «советскую рулетку». Возможно, он и в самом деле был неплохим аналитиком, поскольку все его инициативы заканчивались с благополучным исходом. Папа, порою, гордился в узком семейном кругу, что обошёл республиканскую газету «Правда Востока», которая ждала разъяснений из Москвы.
Редакция была его вторым родным домом: отец мог там задерживаться допоздна, пока не устранялись все проблемы. Прекрасно зная его неподкупный характер, молодые сотрудники, все же, были в курсе насчёт одной – единственной – его «слабости» – папа не прочь был расслабиться после тяжёлого трудового дня и потому, улучшив момент, они приглашали его в кафе, находившееся рядом с редакцией, где угощали «столичной» или же коньяком. После чего, изрядно захмелевшего, провожали до дому. Благо, мы жили в двух шагах от редакции.
Невероятно скромный, тихий и неприметный в быту, папа в такие минуты сильно преображался: видимо сказывались напряжение и усталость. Едва его нога ступала на территорию нашего двора, как мы (я или брат) со всех ног мчались уже «на перехват», поскольку его громкая ругань и мат оглашали всю округу, и слышны были далеко, вызывая понимающие улыбки на лицах наших сверстников. В такие минуты нам становилось ужасно стыдно и мы, подбежав к сопровождающим его коллегам, благодарили их, брали отца под руку и, всячески пытаясь успокоить, сопровождали его по скорее домой. Отец ни в какую не соглашался, отпускать своих коллег, поскольку это противоречило понятиям восточного гостеприимства. Однако, «гости», прекрасно понимая создавшуюся ситуацию, под всяческими благовидными предлогами старались уклониться от назойливого приглашения, обещая, что «завтра уж, они непременно посетят столь гостеприимный дом».
Так как по гороскопу папа был «львом», то, едва переступив порог квартиры, он оглашал его своим грозным рыком, напоминая домочадцам – кто в доме хозяин. Это одновременно и смешило и бесило домашних, прекрасно знавших мирный характер отца. Родные давно привыкли к подобным картинам, поскольку со стороны выглядело это совершенно беззлобно и – я бы даже сказал – уж слишком нарочито. Да и сам отец, в таких случаях, старался не смотреть в глаза своей «жертве», поскольку в глубине души он жутко стеснялся своего состояния. Иногда, в короткие минуты отрезвления, видя, что это нас только забавит, он и сам широко растекался в улыбке, однако через короткое время чересчур большая доза алкоголя все же заявляла о себе, вновь отбрасывая его в состояние опьянения, заставляя снова «отчебучить» этакое, от чего мы снова хватались за животы.
Наутро же, насупив свои густые мохнатые