Радость поутру. Пелам Вудхаус

осознал теперь то, что поначалу ускользнуло от моего взгляда: отнеся его к разряду Ромео, я ошибся в диагнозе. Правильнее было бы поставить его в один ряд с другим шекспировским героем – Отелло. Очевидно, наш старый приятель Сыр принадлежит к тем нервным женихам, которые рыщут по окрестностям, готовые в бешенстве выпустить кишки из любого жителя округи, которого, по их мнению, можно заподозрить в прошлом или настоящем знакомстве с предметом их обожания. И узнай он даже в самых общих чертах о том, что было между мной и Флоренс, как в нем сразу же проснется и ощерится свирепый пещерный человек.

      – Я сказал «слегка» в том смысле, что мы были всего лишь знакомы.

      – А-а, всего лишь знакомы?

      – Всего лишь.

      – Просто встречались раз или два?

      – Вот именно. Ты это совершенно точно выразил.

      – Понятно. Я спрашиваю, потому что мне показалось, будто тебе стало как-то не по себе, когда ты услышал о нашей помолвке.

      – Мне всегда как-то не по себе, когда близится время обеда.

      – Ты весь передернулся…

      – Это у меня тик.

      – И словно бы охнул. Как если бы это известие было тебе неприятно.

      – Ну что ты!

      – Ты уверен?

      – Совершенно.

      – Вы же были не более чем знакомы?

      – Именно что не более.

      – И все-таки странно, что она ни разу о тебе не упомянула.

      – Ну ладно, я пошел, – переменил я тему и ушел.

      Глава 4

      Домой Бертрам Вустер возвращался грустный и озабоченный. К тому же еще ощущалась некоторая дрожь в коленках. Вышеописанная сцена потребовала от меня большой затраты нервной энергии, если я правильно выражаюсь, а на это уходит слишком много сил.

      Поначалу от сообщения Сыра у меня действительно гора с плеч свалилась. Я и теперь, закатывая глаза к небу, продолжал возносить безмолвную хвалу Господу. Но мы, Вустеры, как правило, думаем не только о себе, и мысль о том, какая беда грозит этому человеку, наполнила меня под самую завязку ужасом и состраданием. Я понял, что настал момент срочно организовать движение «Спасем Чеддера по прозвищу Сыр». Хотя он мне и не совсем уж такой закадычный друг, как, скажем, Боко Фитлуорт, но все-таки надо же иметь жалость. Я помнил, каково мне было, когда надо мной нависла реальная опасность, что Флоренс Крэй поведет меня к алтарю.

      Как он до этого докатился, мне не надо было объяснять. Первопричина состояла в его идиотском стремлении усовершенствовать свою душу, именно оно привело его к мученическому концу. Таких флегматичных здоровяков, как он, обычно притягивают высоты духа.

      В деле усовершенствования души все зависит от того, что Дживс называет психологией индивидуума, одни к этому склонны, другие – наоборот. Взять, например, меня. Я бы не сказал, что у меня такая уж великолепная душа, но какая есть, она меня вполне устраивает, я вовсе не хочу, чтобы кто-нибудь совался ее усовершенствовать. «Не прикасайтесь, – говорю я. – Оставьте мою душу в покое. Она мне как раз впору».

      Другое дело Сыр. Остановите его на улице и предложите впрыснуть ему в душу духовного витамина – вы найдете в нем восприимчивую аудиторию и последователя,