Вся местная адвокатура была, безусловно, на его стороне. Любой из адвокатов очень охотно взялся бы за его дело. Среди них было двое молодых и очень талантливых специалистов по гражданскому праву, заваленных обильной практикой. Но, как нередко бывает с нерешительными людьми при каком-либо очень серьёзном выборе, реальные мотивы, обусловливающие выбор, смешивались у Николая Павловича с мотивами психологическими и даже метафизическими, не имеющими прямого отношения к юридическому существу дела. Молодые и заваленные практикой специалисты показались ему именно, что слишком молодыми для такого дела: они не были женаты, не имели детей и, по мнению Модзалевского, с чем была вполне согласна и Елизавета Сергеевна, не были способны всецело вникнуть в такое дело, центром которого являлся ребёнок и тонкие семейные чувства. На этом же основании выбор его, в конце концов, остановился на пожилом, семейном адвокате, Аркадии Васильевиче Турове, который неоднократно вёл дела «Сома», был опытен, умён и очень любил своих детей.
Аркадий Васильевич, как и очень многие русские люди, был склонён к самокритике и всяческим сомнениям как к себе самому, так и к своим поступкам. Он уже вступил в такой возраст, когда сказывается утомление привычной профессиональной деятельностью и начинается её усиленная оценка со стороны. В противоположность Миллеру и подобным ему адвокатам, которые знать не хотят никаких сомнений и твёрдо гнут свою линию, Туров теперь всё яснее и яснее видел односторонность адвокатской деятельности и фальшивое положение адвоката, сплошь и рядом обязанного действовать, говорить и верить так, как говорит, действует и верит тот, кого он представляет. Адвокат, в противоположность судье, есть лишь одна из сторон в процессе, и поэтому вся его адвокатская деятельность неизбежно односторонняя и принуждает его ограничивать себя, как человека и мыслителя, а также сдерживать своё личное мнение, если оно идёт вразрез с мнением его доверителя. Аркадию Васильевичу раз за разом, на протяжении всей своей практике, приходилось делить свою личность на адвокатскую и Туровскую, что ему совсем не нравилось. И с годами он всё больше и больше не переносил этого «раздвоения личности».
Но он продолжал заниматься адвокатурой и, как человек очень добросовестный, вёл дела клиентов без сучка и задоринки, не допуская ни малейшего действия к их провалу. Но, снимая адвокатский фрак, Аркадий Васильевич нередко чувствовал, что в данный момент он всей своей душой стоит на стороне своего противника по процессу.
Аркадий Васильевич, после того как Модзалевский обратился к нему, подверг дело обстоятельному юридическому и общечеловеческому анализу. Юридический анализ дал ему довольно точные ответы насчёт этого дела. Но общечеловеческий анализ поселил в нём сомнения. Он никак не мог решить, кто