Непрозрачная бездна гудит за дверною цепочкой.
И берёт бандероль, и письма не приносит в ответ
Чернокрылого ангела странная авиапочта.
Города
Великие когда-то города
Не вспоминают о своём величье.
Владимиру не воротить обличья,
Которое разрушила орда.
Ростов Великий вовсе не велик –
Собор да полустёршиеся плиты.
И Новгород, когда-то знаменитый,
Совсем не тот, что знали мы из книг.
Не сетует на Зевса Херсонес,
В чужом краю покинутый ребёнок,
И Самарканд, песками погребённый,
Давно уже не чудо из чудес.
Великие когда-то города
Не помышляют об ушедшей славе.
Молчат колокола в Переяславле,
Над Суздалем восходит лебеда.
Они меж новых городов и сёл –
Как наши одноклассники, – ребята,
Что были в школе первыми когда-то,
А жизнь у них не вышла. Вот и всё.
Художник Куянцев
В убогом быту коммунальной квартиры,
В своей однокомнатной секции-клетке
Художник Куянцев рисует картины, –
Они на стене – словно птицы на ветке.
Художник Куянцев, он был капитаном,
И море – его постоянная тема.
Две вещи он может писать неустанно:
Простор океана и женское тело.
Лицо его сухо. Рассказы бесстрастны:
Тонул, подрывался, бывал под арестом.
Он твёрдо усвоил различие в красках
Меж нордом и зюйдом, меж остом и вестом.
Упрятаны в папки его акварели,
Полны необъятного солнца и ветра,
И я закрываю глаза – неужели
Бывает вода столь различного цвета?
Но в праздничность красок вплетается горе,
Поскольку представить художнику трудно
Цветущие склоны без форта и море
Без хищной окраски военного судна.
И снова этюдник берёт он, тоскуя,
И смотрит задумчиво или сердито
В окно на дома и полоску морскую,
Откуда однажды пришла Афродита.
«Стою, куда глаза не зная деть…»
Стою, куда глаза не зная деть,
И думаю, потупясь виновато,
Что к городу, любимому когда-то,
Как к женщине, возможно охладеть.
И полюбить какой-нибудь другой,
А после третий – было бы желанье.
Но что поделать мне с воспоминаньем
Об утреннем асфальте под ногой?
Мне в доме старом нынче – не житьё.
Сюда надолго не приеду вновь я.
Но что поделать с первою любовью,
С пожизненным проклятием её?
Обратно позовёт, и всё отдашь,
И улыбнешься горестно и просто,
Чтобы опять смотреть с Тучкова моста
На алый остывающий витраж.
Горит полнеба в медленном дыму,
Как в дни, когда спешил на полюс «Красин»,
И снова мир печален и прекрасен, –
Как