И нежный.
«Она пришла…»
Она пришла
Как первая индиго
И не была
Нейтральной
В полосе.
Эдемский сад
Из деревянных
Брёвен.
Она была
Такою же,
Как все.
Она всё знала,
Видела и зрела.
Кресты неправославия
Не спят.
И хохот золотой
Советских гурий
Преобразился
В танковый заряд.
Война войной.
Игра? Игра игрою.
Тринадцать лет —
Как будто
Тридцать два.
Насильники,
Идущие в солдаты.
Кишки
Им выпускала детвора.
Пятнадцать или
Сто пятьдесят – одно
И то же.
И десять пыток
Огненных часов.
В её глазах
Кружились метеоры,
Похожие на полоумных сов.
Эй, злой фашистский óрган,
То есть сердце,
От пыток
Ты таких закоченей.
Она ушла, ведомая
На волю,
И пробиралась
К родине своей.
Вот этот дом,
Петля дверина
Шее —
Ни дерева,
Ни крыш не воскресить.
Вот плитка,
На которой кашеварят,
Но манну неба
Некому варить.
Включить конфорку,
Повернуть бы ручку,
Себе самой
Тот вечный огонёк.
Но пуст сарай,
И зорька «му»
Не скажет.
Не подоить
Её на посошок.
А дева —
Деревенская богиня.
Всё помнит:
Серп, колосья
И колхоз.
Она смеётся.
Это не впервые.
Фашист, рыдай
До злых кровавых
Слёз.
А огонёк
Горит и не тускнеет.
Газ выключить
И уничтожить мир.
Планеты пыльной
Голубой огарок
Укрыт в шинель,
Затёртую до дыр.
«Легко быть…»
Легко быть
Богом.
И царём Вселенной.
Попробуй достучаться
До небес.
Спускаться
Лишь
Единожды на Землю,
Творя особенный
Партеногенез.
Но есть
Другие:
Мука, боль
И вера.
И нет конца
И края,
Господа.
Они рождались
С помощью мейоза
И только смехом
Брали города.
У македонцев
Боги без одежды.
Карали там
И смехом, и мечом.
Была я здесь
Лабораторной мышкой,
А стану всем
Крысиным королём.
«Мои покои…»
Мои покои
За стальной решёткой,
Я буду править в них
До самого конца.
И стражники
Меня ласкают плёткой
Под сводами
Проклятого