– Я все же хотел бы задать вам несколько вопросов, Хоросеф, – сказал я, не совсем еще определившись в вопросах и формулировках.
Хоросеф смерил меня презрительным взглядом и, подавив желание двинуть мне по морде, кивнул.
– Ну, для начала… – протянул я. – Этих зверей убили вы? – спросил я, указывая на головы, висящие на стене.
Этот вопрос очень понравился Хоросефу, и по лицу его пробежало некое подобие улыбки.
– Да! – гордо ответил он. – Вот этого Серебряного зверя я убил в рукопашной схватке, – он указал на ощерившуюся пасть кошки с шерстью красивого серебряного отлива. – Мне было семнадцать лет, мой отец был хозяином деревни, и он был стар. К этому времени я сумел побороть всех своих братьев и воинов поселения, и не было мне соперника, равного по силе. Но один из моих друзей, Блискорамус, начал потешаться, утверждая, что мне никогда не одолеть Серебряного Зверя. Я был молод, горд и глуп, и в полночь пошел в лес, чтобы сразиться со зверем. Со мной было пятеро сильнейших воинов, но все они стали его жертвами, он хитростью заманил их в ловушки и съел. Меня ему обмануть не удалось и пришлось вступить в открытый бой. Тогда я понял, почему борьба с ним необыкновенно почетна и трудна. Он выдержал двенадцать смертельных ударов моего меча, пока не стал слабеть, но, даже умирая, истекая кровью, сумел выбить у меня меч и серебряным когтем распороть мне грудь. Я до сих пор ношу этот коготь как талисман, – и он вынул из-под рубашки серебряный коготь, висящий на искусно сплетенном ремешке тонкой работы. – Целый год я был болен и не мог вставать, но на исходе месяца Возрождения мой дух победил серебряный яд, и я выздоровел. Когда я лежал, Донджи говорил, что если я поборю болезнь, то стану величайшим воином Мира. И я встал, и стал хозяином деревни. Старые люди дали мне имя – Сафун – Непобедимый ядом.
Пока Хоросеф рассказывал о своих победах, я почувствовал странный холодок, пробежавший по тебе после того, как я увидел злосчастный коготь. И слушая о похождениях Сафуна, я все с большей и большей ясностью представлял, в какой дикий кровавый мир я попал, насыщенный мистицизмом, традициями и обрядами. Эта уверенность росла во мне по мере того, как я знакомился с Миром и людьми, проживающими в нем. Лучше бы я умер или сошел с ума!
А Хоросеф, видимо, попал на свою самую любимую тему. Он долго и пространно рассказывал мне, как боролся с дикими зверями без оружия, с ножом, топором, мечом, аркатаном (железным прутом), стилетами и прочими приспособлениями для убийства. Он оказался, в самом деле, великим охотником, в чем я не сомневался с самого начала. Он с каким-то упоением словописал мне кровавые сцены удаления внутренностей, отрезания голов, поглощения свежего мяса, что считалось особым шиком соединения души охотника и зверя. Но вместе с тем, я узнал немало важного об обрядах, проводящихся на охоте, о том, что любой уважающий себя мужчина должен уметь убить животное до вступления в брак.
– А каких зверей убил ты? – спросил Хоросеф, буровя меня зрачками.
– Тетерева, зайца, ну и клыкастого кабана, а еще огромного тирранозавра