Я почувствовал, что где-то ошибся, но как исправить оплошность, если не знаешь, где она?
– С чего это вы взяли, уважаемый Хоросеф? – подчеркнуто вежливо спросил я, задним мозгом подумав, что в случае чего мне с ним не справиться, уж больно здоров.
– А с того, что очень ты похож на повстанца! – вскричал он, схватив в свою огромную ручищу опустевший подсвечник.
«Вот оно, началось», – подумал я и вскочил из-за стола, чтобы принять более удобную для защиты позицию.
Хоросеф ринулся на меня, сжимая в одной руке подсвечник, а второй опрокидывая стол, который, надо сказать, сдвинуть с места и то представлялось сложным. Он размахнулся и попал мне в плечо, хотя удар был нацелен на голову. Я с треском отлетел к стене и пребольно ударился спиной о деревянную обшивку. Рассвирепев, я, не вставая, схватил Хоросефа за ногу и попытался его уронить, но он оказался сильнее и просто отпихнул меня, как мелкую букашку, отчего голова моя буквально втемяшилась в стену. Держась за рога какого-то зверя, я с трудом поднялся на ноги, ощущая, как медленно плывет мир вокруг. Я сплюнул кровь, текущую из прокушенной щеки и попытался собраться с силами. Но новый ловкий удар подсвечником опять сбил меня с ног. Ну, тут уж меня взяло, не помню, как я поднялся и начал мутузить Хоросефа. Он немного опешил от моего яростного налета, который не причинял ему ни малейшего вреда, воспользовавшись этим, я со всего размаху ударил его под дых и отскочил в сторону. И вовремя! Мой противник задохнулся, схватился за живот и упал, произведя немыслимый грохот. Не желая терять преимущества, я сзади обхватил его за шею и сдавил нельсоном что было сил. Хоросеф захрипел и начал дергать руками и ногами, пытаясь освободиться от моих стальных тисков.
Я бы и придушил гада, если бы не Фелетина, выскочившая из-за занавески и взмолившаяся:
– Оставьте жизнь моему мужу, господин, все сделаю, что хотите!..
Я усилил давление и закричал:
– Проси пощады, сука!
Напрягая последние силы, Хоросеф закивал, отчего лицо его посинело и пошло багровыми пятнами.
Я отпустил его и отошел подальше. Хозяин закашлялся и начал дышать, постоянно хватаясь за шею. Подскочившая Фелетина помогла ему встать и сесть на скамью.
Минут десять Хоросеф приходил в себя, и постепенно к его лицу возвращалась нормальная окраска, дыхание становилось все более ровным и тихим. Наконец, он поднял голову и уважительно глянул на меня.
– Никто никогда не мог побороть меня, – хриплым голосом проговорил он.
Я благоразумно промолчал. Кажется, я начинал становиться человеком, который учится на ошибках, жизнь была дороже глупого бахвальства.
– Ты оставил мне жизнь, – продолжал он, – и отныне мне будет все равно, кто ты и что тебе нужно, мой дом – твой дом.
При последних словах Хоросеф приложил руку к груди и склонился предо мной в глубоком поклоне. Я не знал, что делать, что говорить, и чувствовал себя очень глупо. Я взглянул на Фелетину и встретил ее умоляющий взгляд, она торопливо закивала головой, веля мне соглашаться. Не зная, на что