Ночные бдения. Козырь

на одной мысли, и на какой-то миг мне это даже удалось, но и эта мысль была: «Я схожу с ума!» Затем голоса вновь заполнили мою голову. Меня обуял страх, он липкой путиной обхватил руки и лицо, и я ничего не мог с ним поделать. Всем существом моим завладела жуткая тоска, а где-то внутри назревало совершенно незнакомое неописуемое чувство. Хотелось кричать; не помню, кричал ли я, а безумный круговорот все сильнее и сильнее затягивал меня, и вот я уже перестал бороться, я отдался тому неизвестному чувству, что родилось внутри и оттеснило все другие. В последний раз я открыл глаза и сквозь узкую щелку увидел свою комнату и черное, слепое окно наступающей ночи… и погрузился в гнетущий, неуправляемый мрак, я почувствовал, словно под ногами обрыв и… и все.

      часть вторая «Империя»

      1.

      Мир перекосился, завертелся и остановился. Не знаю, что было это, но ощущение черной пустоты заставляло меня в страхе загребать руками и цепляться за крохотные обрывки развалившейся реальности.

      Черная пустота внутри меня зашипела, запузырилась и, как вода, всосалась в незримую щелку, принеся облегчение и успокоение. Я перевернулся на другой бок и умиротворенно уснул. Странный это был сон, тяжелый, давящий, серый, как туман, он клубился в моих глазницах.

      Я вздрогнул и вырвался из этого тумана; было холодно и одиноко. Я открыл глаза и невидящим взглядом уставился на шероховатый ствол какого-то дерева, затем немедленно закрыл их и вновь открыл, но ничего не изменилось. Я подскочил и дико оглянулся: вокруг был лес, настоящий. Я жутко закричал и схватился за голову, я действительно сошел с ума, иначе как по-другому объяснить эти галлюцинации. Мне было страшно. Вы знаете, что такое страх сумасшедшего? Ну, если вы сходили с ума, то знаете. Я никогда еще так не боялся, ни до, ни после.

      Я жалко опустился на покрытую хвоей землю, подтянул ноги к груди и обнял их руками. Сжавшись таким калачиком, я задрожал и был не в силах унять эту дрожь; она сотрясала все тело, казалось, даже органы содрогаются от глубочайшего озноба. Это были несколько самых страшных ударов сердца, тело мое переходило от состояния яви в мир бреда. И тогда я понял (не знаю почему), что это смешно, это было потрясающе смешно; я смеялся и понимал, что смех мой неестественно истеричен и совершенно не соответствует ситуации.

      Я упал на землю и набрал полный кулак колючей сухой хвои, и смех мой оборвался на полутоне; я вздохнул, почувствовал свежайший сосновый запах, приведший в грустное волнение чокнутую мою душу, мне надо было подумать, надо было решить, что произошло и как теперь жить.

      Я сошел с ум – это не вызывало ни малейшего сомнения. Я попытался вспомнить, что мог о помешательстве рассудка, а знал я немного: психов содержат в лечебницах, пеленают в смирительные рубашки, эти товарищи могут галлюцинировать, высказывать различный бред и крушить все вокруг, и еще я слышал, что совсем свихнувшиеся не чувствуют боли, а я чувствовал, сухая хвоя очень даже сильно впивалась в мои пальцы. В итоге я пришел к выводу, что у меня какая-то особая форма помешательства,