– Нет-нет, он старшеклассник! У него все на таком уровне, все так продуманно, ни за что не скажешь, что он еще не закончил школу. Конечно, если не считать нормальных для его возраста проявлений характера.
– У него что-то с психикой?
– Разумеется, он в порядке, раз его взяли на стажировку, – отчеканила она. – Сообщите, когда будут первые результаты, – попросила Агата и тут же отключилась.
С годами я стал лиричней относиться не только к людям, но ко всем этим наслоениям человеческих практик, одна другой уморительней, ко всей этой путанице в иерархиях. События и люди с мусорным рейтингом предсказуемо задавали тон и возводили под собой пирамиды внимания. Конечно, все было построено на принципах мухлежа, дезинформации и подмены понятий. Мне не было до этого никакого дела. Хотя это было по-своему плодотворно. Я бы сохранил это как наследие цивилизации. Но в мои обязанности входило рано или поздно растоптать это райское соцветие.
Я помню, как на секунду очертания всех предметов исчезли и превратились в золотистую, словно пронизанную заходящим солнцем пелену, радужную по краям. При погружении в смыслоконструирование форм и вещей я был как беспокойный попугай в клетке, на которую накинули платок.
Пока я собирал что-то новое, время не двигалось, но, когда бренная карусель снова приходила в движение, я еще секунд десять мысленно выстраивал новый порядок событий. Именно так люди ощущали последствия удара о дверной косяк: отвратительная коррозия и растрескивание привычных вещей вокруг, которые в норме обещали безопасность и узнаваемость.
На пике моего барахтанья в потоке превращений мои коллеги благополучно отпустили себя на обед и к моему возвращению уже уселись за свободные столики в кафе, окруженном со всех сторон колоннадой из тубусов стеклянных лифтов и зигзагами эскалаторов под высоким сводом исследовательского комплекса, посматривая на меня заговорщицки.
Анатолий, не вставая со стула, со скрипом и грохотом выдвинулся ко мне навстречу, схватил за локоть и сообщил почти надменно:
– Вообразите, Беляев предлагает подвести к платформе трубу, чтобы войти внутрь свечения и «послушать», что там происходит, когда вагон появится в видимом спектре.
– А как в этой трубе будет распространяться звук? – удивился я.
– Ты прав, звук может усилиться и дать наладчику по ушам. А тебе-то чего волноваться – твоему слуху ничего не грозит. Меня больше беспокоят грунтовые воды, которые сюда обязательно просочатся, – заявил Беляев. – Труба собирает внешние мерцания. Большая удача, что мы можем ее в таком качестве использовать. Это просто удачное совпадение. Но она еще и воду высасывает из любого субстрата и материала. А ты там собрался легкий кабель к датчикам прокладывать? Надеюсь, ты понимаешь, что пойманное мерцание важнее, чем все эти данные?
– Подождите, подождите, – сказал я и приложил ладони к вискам.
– Может, перед