О чём думают медведи. Роман. Владимир Орлов

можно лечь на недельку – по его рекомендации – почти без очереди. Но это будет стоить определенных денег.

      – К чему он вас подвел на этот раз?

      – Даже не знаю, начал нести какой-то бред, что у моей тахикардии аномальные параметры. Если бы не сравнительные ЭКГ, он бы не поверил, что аппарат исправен. Догадываетесь, что с ними было не так?

      – У машинной медицины нет проблем даже с симулянтами, – тряхнул я головой. – Он хотел вас ограбить, удвоить сумму?

      – Ни в этом дело, сынок. Доктор раскрыл мне карты: оказывается, все мои жизненные показатели в системе были изменены больше одного раза. Примерно двадцать восемь! Уже нельзя понять, что было с моим организмом раньше. Теперь трудно оценить, искажения какого порядка значатся в моей медицинской карте. Проблема в том, что эти изменения как бы и не мешают постановке правдоподобных диагнозов. В массиве эти искажения серьезно улучшили диагностику. Как сказал мне главврач, они уже стояли на пороге прорыва в науке, но помешали нелепые показатели состава и вязкости крови, пластичности сосудов. И эта правка данных очень странно работает: процессы не прерываются, протоколы не конфликтуют, а показатели начинают правдоподобно существовать в этой параллельной модели оценки состояния организма. Но главная прелесть не в этом. Тому, кто это сделал, осталось совсем чуть-чуть до создания отлаженного, безупречно работающего медицинского инструмента, который работает с бессмысленными данными и результаты которого нельзя ни объяснить, ни подогнать под какой-либо известный протокол.

      – С медицинскими данными всегда что-то не так. Врач не должен обращать на это внимания. Не выношу трусливых докторов, – срывающимся голосом заявил я. – Хороший медик должен быть первоклассным манипулятором, который пойдет до конца, чтобы сломать пациента и пододвинуть его к самому краю.