Не перечислить, по каким направлениям физического мониторинга я успел поработать, беспощадно корректируя показатели и массивы данных, где только это было возможно. Наиболее удаленными позициями были экспертные должности на метеостанции и в астрофизической лаборатории, где мне пришлось изрядно попотеть, потому что мои фальсификации никак не влияли на прогнозы и результаты наблюдений. Теперь я был где-то посередине, и тут моя работа создавала наибольшее количество флуктуаций при относительно умеренных трудозатратах. Я влиял даже на контроль окружающей среды. Помню свой первый стеллаж с химическими пробами грунта и воды, которые были безоговорочно признаны фиктивными и противоречащими процессам рециркуляции. Со временем я заменил их обычными пробами, а все мои данные стали стандартными. Было удивительно, как легко я определился со своим призванием.
Но время от времени меня охватывала обжигающая ярость пополам со стыдом, волосы на висках начинали искриться и едва ли не воспламенялись. Я будто бы начинал вспоминать прежние свои жизни и ясно представлять себе физический образ своего главного соперника – большого, лохматого, издававшего прерывистые рыки, нагло оттирающего меня от источника благодати. Я начинал по-особенному дышать, потому что вспоминал другую атмосферу или, возможно, другое свое агрегатное состояние. При этом ярость и стыд наполняли меня сладкой ностальгией. По моей спине и голове карабкались мурашки, я понимал, что пережил в том измерении нечто волнующее, трепетное и одновременно глупое, постыдное и непоправимое. Похоже, я бездарно провалил прежнюю миссию и получил за это взыскание в виде новой, заведомо невыполнимой.
В то время для меня не было ничего важнее науки, я и мои коллеги ежедневно пребывали среди беспросветного экспериментального безумия, и все же эта история – о моей семье, а не о пределах возможного в лабораторной карьере. Хотя где семья и где я: большую часть пути я проделал как одиночка, вынужденный полагаться на самого себя.
Мой отец всю жизнь занимался изучением медведей. Это называлось териологией. Хотя вроде бы эта дисциплина относилась ко всем млекопитающим. В фольклоре медведь считался магически преображенным человеком, или лесным богом, или потусторонней сущностью в его образе. В медведя обращался сват, или тесть на свадьбе, или грубый разгневанный сосед, что выяснялось только после убийства животного. Мало того что это был гротескный персонаж, воплощение экспрессии, похоти, дикой взрывной силы и простых эмоций, он был еще и «богом из машины» –