–– Только не говори мне, что ты знала о планах Смирнова. Впрочем, нет, говори, – горячо зашептала она, схватив Анфису за плечи. – Чем больше я буду знать, тем лучше мы построим защиту. Выкладывай всё, что знаешь, а я решу, что нужно для дела, а что оставим за кадром.
Спрятав лицо в шарф, Анфиса глухо зашептала:
–– Смирнов звонил мне вчера на работу. Сказал, что у него проблемы, и я должна помочь. Надо сходить на железнодорожный вокзал и забрать пакет из камеры хранения.
–– Камера на Главном или Первомайском вокзале?
–– На главном.
–– Понятно. Он звонил со своего телефона?
–– Не знаю. Он позвонил в садик. Трубку взяла медсестра.
Телефон, которым пользуются воспитатели, стоит у неё в кабинете.
–– Хорошо. Номер ячейки и код назвал?
–– Нет. Сказал, что ячейка – Тютчев, код – наш первый поцелуй.
–– Ну и? Это что за мессендж?
Ника брезгливо поджала губы и забрала из рук сестры шарфик.
Отшвырнув его, снова уставилась на Анфису, ожидая продолжения.
В комнате повисло напряжённое молчание. Смущённо закусив губу, Анфиса не сводила глаз с плавно опускающегося на ворох газет кусочка лёгкой ткани и тянула время. Ника тоже не спешила. Молчание затягивалось. Наконец, гордо вскинув голову, Анфиса выпалила:
–– За несколько дней до его отъезда мы играли, кто больше вспомнит русских поэтов. Он написал пять фамилий, а я шестнадцать, а вечером вспомнила Тютчева и дописала. Он был последним в списке, семнадцатым. А день нашего первого поцелуя – день рождения Володьки. Он его, как подарок воспринял, вот и запомнил. А я особые даты и без дополнительных ассоциаций помню.
Задрав голову, Анфиса вызывающе смотрела на сестру. Кажется, она ждала что та расхохочется ей в лицо. Ника, действительно, не смогла сдержать смех.
–– Ужас, Анфиска, какой ты ещё ребёнок, – пробормотала она. –
«Первый поцелуй», «первый секс»… Детский сад.
–– Да ладно тебе смеяться, – Анфиса обиженно надула губы. – Ты ведь тоже помнишь, с кем тебе было лучше, с кем хуже….
–– Лучше-хуже – это дело техники. Ты уже ездила на вокзал? Пакет у тебя?
–– Нет, вчера работала во вторую смену. Последнего мальчика поздно забрали. Домой приползла никакая и сразу спать завалилась. Думала сегодня после работы заехать, забрать.
Сделав очередную затяжку, Ника только сейчас заметила, что сигарета почти потухла. Стряхнув столбик пепла, она смяла окурок и аккуратно завернула импровизированную пепельницу.
–– Ладно, поднимайся. – Голос Ники звучал ровно, и Анфиса облегчённо вздохнула.
«Не печалься и не хнычь. Будет стол и будет дичь. Ну-ка, встаньте предо мною Тит Кузьмич и Фрол Фомич». Никуля была и Титом Кузьмичом, и Фролом Фомичом. А ещё и крёстной феей, которая без волшебной палочки, одним движением бровей, могла решить