Только теперь Мохтерион убедился, что его визит к Детериме был преждевременным.
– Но вы, наверно, ее не осуждаете.
– Не осуждаю, но и не одобряю. Хорошо, что она делает это не от нужды.
– А почему же еще?
– Гуляется ей, вот и гуляет. Это ее личное дело.
– Но не всегда же ей везло в жизни, насколько я понимаю.
– Такие невезения, какие выпали ей, случаются со всеми.
– Вы слишком категоричны. Хотя в вашем возрасте иначе, наверно, невозможно. Может, я неправильно выразился? Она вам не предложила, а попросила делать то же самое, что делает сама, как я думаю, не по своей воле.
– Может быть.
– Согласитесь, что это большая разница…
– Что вы хотите этим сказать?
– Вы ей помогли бы, если бы она попросила?
– Чем? Телом? Я могла бы попробовать помочь ей иначе.
– Извините. Я не должен был затрагивать эту тему. Но, видите ли, она в силу некоторых обстоятельств не может не интересовать меня.
– Не стоит извиняться. Я понимаю вас.
– Вы не согласились бы с тем, что я помогаю Аколазии, а это меня не обрадовало бы.
– Важно, чтобы Аколазия так думала.
– Я не все вам сказал о характере наших отношений.
– Я все знаю.
– Я не об этом. Быть может, Аколазия помогает мне больше, чем я ей. Нам хорошо вместе от того, как мы устроились.
– И долго будет это продолжаться?
– Может закончиться сегодня же.
– В таком случае, вы устроились не очень хорошо.
– Длительность редко когда свидетельствует о доброкачественности.
– Вы философ!
– Всего-навсего хочу им стать, но у меня мало шансов.
– Почему же? Вы еще молоды.
– Видите ли, племя, к которому я принадлежу, занимается философией около полутора тысяч лет, но еще не породило из своей среды ни одного философа.
– Но чем же тогда оно занималось?
– Можно долго и упорно что-то готовить, но так ничего и не приготовить.
– Займитесь другим делом.
– Это невозможно!
– Почему?
– Это трудно объяснить в двух словах. Каждому человеку хочется сломать голову своим способом. Это естественно.
– Естественнее, чем стараться сберечь свою голову?
– Да, естественнее.
– Я не понимаю этого.
– Очень часто человека и не надо понимать. Его надо или принимать или нет.
– Вы опять философствуете.
– Ваши слова означают лишь то, что я философствую плохо.
– Не обижайтесь. Мне с вами интересно разговаривать.
– Я чувствую, что утомил вас. Надеюсь, у нас будет еще возможность поговорить. Вы не против?
– Нет. Почему же?
– Я с вами прощаюсь. Будете дожидаться Аколазию?
– Она обязательно придет."
Подмастерье поспешил в свою комнату и быстро лег, поскольку не хотел быть на ногах к моменту прихода Аколазии. Он не думал о своей беседе с Детеримой. Его мысли были с действующими лицами