Прекрасный жасмин и Неукротимый ветер. Евгения Олеговна Кочетова

моргала, порой вовсе одним глазом, самочувствие было ужасное. Сегодня ей до сих пор не принесли еду, но и аппетита у нее не было, лучше не видеть никого из семейки. Лучше умереть с голоду, но не на их глазах. Внезапно она уловила шелковое покрывало от сари фиолетового цвета, что было на Таре. Роберт вновь использовал отлучку якобы по делам вместе с отцом и капитаном, но сам бездельничал и уединялся с местной девушкой среди деревьев, так как она не могла надолго и далеко отходить от дома, а сластолюбцу подавай развлечения. Послышалось, как Кэтрин открыла соседнее окно. Внезапно опустошенная Мирэя весьма безразлично обратилась:

      – У тебя есть бинокль?..

      Кэтрин услышала и, сделав деловой вид, ответила:

      – Я тебе ничего не дам…

      – Я спросила не это… – с появляющимся гневом добавила Мирэя.

      – Ну есть у мужа… и что тебе? – недовольно сказала Кэтрин.

      – Мне ничего, а ты посмотри в него туда правее… – сообщила девушка.

      Кэтрин растерялась и не понимала, что нужно португалке. Но все же взяла с комода бинокль и стала смотреть.

      – Ну и что там я должна увидеть… индийцев… – молвила она, водя увеличителем по сторонам.

      Внезапно раздался громкий, с хрипом ах, даже выпал бинокль и шумно упал на пол.

      – Не может быть… мой Роби… – вымолвила Кэтрин.

      Мирэя поняла, что девушка увидела за деревьями мужа, изменяющего с Тарой. Притом индианка совсем не хотела, пыталась вырваться, но Роберт держал ее за запястья и своим телом придавил к стволу.

      – Это не просто измена, это насилие… – произнесла Кэтрин и ринулась к двери.

      Она добежала до пары и напала на Роберта с кулаками, возглашая в слезах и истерике.

      – Как ты мог! – доносилось до окна Мирэи.

      Мирэя не ощущала никакого удовлетворения и тем более злорадства. Она закрыла окно и прилегла на бок, ибо не могла лежать на спине.

      Позже вернулись хозяева. Кэтрин долго кричала и плакала, сердце ее было разбито. Роберт пытался оправдаться, даже всё перекинул на гулящую Тару, якобы это она его соблазнила, однако супруга видела, как он ее держал против воли. В гостиной происходила суматоха, мать семейства пыталась успокоить пару, вмешался басом Пол, утверждая, что одна измена – это мелочи, нужно простить, ибо такова сущность мужчин… Голоса раздавались долго, но Мирэе было всё равно.

      Спустя пару дней она проснулась, посмотрела на себя в зеркало и вдруг обула туфли на каблуках. Девушка насильно заставила себя улыбаться, поставила руки на бока с частью юбки между пальцами и стала танцевать. Кружась и перемещаясь по комнате, она громко, с силой стучала каблуками по полу. Под ее спальней внизу располагалась гостиная, где как раз пили чай гости в лице семьи Эткинсон и хозяева в лице Бернадетт и Джорджа. Агнес первая услышала стуки и подумала, что наверху стучат молотками.

      – У меня и так голова раскалывается сегодня… а тут еще что… – возмутилась хворающая мать семейства.

      Джордж задрал