На самом-то деле мне следовало только радоваться тому, что на мне появился очередной шрам. Ведь только благодаря этой ране я смог в буквальном смысле обойтись малой кровью. В противном случае мне, боюсь, было бы уже все равно. Кровь, попавшая на клинок, оказала самое благотворное влияние на ход событий. В бой включилась сила древнего оружия, хвала Тьме, на моей стороне. Правда, для ее активации пришлось лить на лезвие собственную сущность (исключительно по случайности, но никак не глупой), что в бою, когда нужна каждая капля сил, обычно неприменимо. Но в ситуации, когда вокруг тебя мертвая суть стихии, настроенная совсем недружелюбно, выбирать не приходилось.
Ко мне почти мгновенно вернулась власть над собственным телом и чувствами. Но несмотря на этот, безусловно, отрадный факт, видно было все равно плохо. Я вытащил из-за спины протазан и уставился на него и на только что порезанную лапу, как будто впервые их увидел. И ведь было на что посмотреть – через всю ладонь тянулся тонкий шрам, выглядевший так, словно это был рубец самое меньшее двухлетней давности. Мгновением позже я поднял глаза и уставился на все тот же полог мертвой Тьмы, на котором играли багровые блики, практически не дававшие света. Но свою лапу я видел довольно четко. Посмотрев на протазан, я, почти не удивившись, увидел разгорающееся голубое сияние, шедшее как будто из глубины клинка. Именно этот свет и разгонял сейчас навалившиеся было на меня тенета. Я снова посмотрел на лапу. Судя по величине шрама и легкой мерзкой слабости, гулявшей по всему телу, крови вылилось немало. Осененный внезапной догадкой, я наклонился и внимательно осмотрел траву у себя под задними лапами, подсвечивая все ярче светившимся оружием. И второй раз я не удивился, не увидав на ней ни капли жизненной влаги. Почему-то в тот момент мне показалось совершенно логичным, что оружие, в бездне скрытых его свойств я теперь не сомневался, впитало в себя пролитую кровь и вернуло займ сторицей. Но то, что у меня все наладилось (Тьма над головой, словно прочитав мысли, отозвалась негодующим рокотом), совсем не означало, что со всеми остальными все так же хорошо (в непрекращающемся рокоте явно прорезались злорадные нотки). Когда я подумал о других, меня словно бы обожгло. Орки! Ну и, возможно, Ди, хотя орки важнее.
Но бегать со своим протазаном и отгонять навалившуюся дрянь, собирая под защиту кокона воинов, я не мог, просто не знал, куда бежать. Хотя в полудвинутом Лу, заполошно мотающемся со светящимся клинком по лагерю (вполне возможно, с целью изобразить Тятьку Бурана [29]), было что-то… этакое. Пока я судорожно разгонял мозги, пытаясь что-то придумать, протазан наконец-то разгорелся, запустив в дело свою собственную магию. Похоже, я действительно неплохо напитал клинок, если он оказался способен на подобное. По лезвию забегали белые искорки, довольно быстро слившиеся в нити, не только заплясавшие теперь по самому протазану, но и шустро перебежавшие на меня. Ничего, кроме легкой щекотки, они не вызывали