В темноте провала, образовавшегося на месте двери, было сложно что-то рассмотреть. Угадывалась покрытая толстым слоем пыли стойка бара. На краю стойки такая же пыльная бутылка. Разумеется, этикетка не сохранилась, но я сразу понял, что это «Джемисон».
Я прищурился, солнце слепило глаза. Вдруг подумалось, что наверняка там, в провале прохладно. И мне захотелось немедленно шагнуть в тень, в полумрак, чтобы спрятаться от палящего солнца. И я шагнул.
Тень спасла от солнца, но облегчения не принесла. Из темных внутренностей развалин обдало жаром сауны. Пару секунд я стоял, моргая и привыкая к темноте. За спиной шумело море. Кричали чайки. Налево от стойки бара угадывалась кровать. Она едва виднелась под осыпавшимся потолком. Одно из упавших бревен лежало по диагонали и из-под него, из кучи тряпья торчала сухая ветка. Я присмотрелся. Разумеется, это была не ветка. Тонкая иссохшая, идеально мумифицированная в сухой жаре, человеческая рука. Постепенно глаза привыкли к сумраку, и теперь я видел торчащие из-под бревна ноги. Шорты почти совсем истлели от времени, но кое-где угадывался знакомый математический орнамент. Бревно упало прямо на голову лежащего, так что я был избавлен от вида мумифицированного лица. Но тело было видно.
Еще десяток секунд, и я уже различал почти все детали хорошо. Живот мумии от промежности до грудины был вскрыт и разворочен. Словно взорван изнутри. Тупо заныл мой собственный шрам. Я приподнял майку. Рубец вдоль живота воспалился и покраснел. А труп под обвалившимся потолком шевельнулся.
Труп шевелился. Вернее, что-то шевелилось внутри разорванного живота. И я уже знал, что это. Секунда, другая и вот, они появились. Маленькие песчаного цвета клешни. Покачиваясь из стороны в сторону, открываясь и закрываясь, они словно прощупывали воздух. Затем показались ножки, а затем и сам краб. Краб был таким же древним, как и все, что его окружало. Древним и ветхим. Едва он попытался опереться на свои тонкие ножки, чтобы выбраться из зияющей дыры в животе мумии, как они подломились и рассыпались в прах. Глаза краба вытянулись в ниточки и тоже рассыпались вслед за панцирем и клешнями. И тут же, следом появились еще две пары клешней, побольше и потемнее. Но их обладателя постигла та же участь. Едва выбравшись наружу, они превратились в пыль. Часть праха осыпалась вниз, а часть более легких частиц ненадолго повисла в воздухе. Я сделал шаг назад. Мумия опять зашевелилась, выгнулась, словно оболочка личинки-куколки, из которой пытается вырваться наружу огромное насекомое. Я не стал ждать, результата метаморфозы. Развернулся и бросился вон из склепа на пляж, к морю. Даже зажмурился на долю секунды, чтобы слепящее солнце не так сильно ударило по глазам.
Солнца не было. Вернее, оно было где-то далеко за сомкнувшимися над головой плотными кронами деревьев. И пляжа не было. Были джунгли. Я с разбега