– Не люблю. Читать люблю, а слушать нет, – легко согласился Рон.
Мы подошли к столику, действительно находящемуся на самом отшибе, почти в слуховой недосягаемости от подиума. Все в зале уже сидели или рассаживались, на столах стояли тарелки с легкой закуской.
– А о чем лекция? – спросила я.
– Понятия не имею, – сказал Рон. – Сегодня Альтман говорит. Небось шутить про свою физику будет и денег на нее просить.
– На кого? – не поняла я.
– На физику, – пояснил Рон. – Они всегда на таких выступлениях на свои проекты денег просят. Здесь тьма журналистов, и пара людей из Госдепа, и конгрессмен из комиссии по науке.
– Ну, все же лауреат Нобелевской премии, – заметил Марк.
– Никто и не спорит, – сказал Рон, слегка ерзая на стуле, как бы пристраивая его под себя. – Кресла у них какие-то маленькие, – недовольно пробурчал он. – Я надеюсь, перекусить-то они сначала дадут, на голодную башку какая уж тут лекция, – сменил он тему и основательно осмотрел закуски. – Я на днях новую теорию придумал о дискретности человеческой жизни, – выдал он почти без перехода, кладя в рот розовый кусок лососины. – Считается, что человек живет одну непрерывную жизнь, плавно переходя из одного этапа развития в следующий, из младенчества – в детство, половое созревание, подростковый период и так далее. Так?
– Ну, приблизительно так, – согласился Марк.
– Так вот не так.
– Это смелое утверждение, особенно для служителя точных наук, – перебил его Марк.
– Не для меня, – отмахнулся Рон. – Сравни себя теперешнего – сколько тебе? Тридцать шесть? – с собой же, но двадцатилетним, и скажи мне, что между вами двоими общего, кроме того, что у вас единое самосознание. Подход к жизни изменился, понимание и оценка жизни изменились, ощущение себя в жизни изменилось, ценности изменились, цели изменились, пути их достижения тоже изменились. Так? – опять спросил он.
– Продолжай, продолжай, – с удовольствием ответил Марк, как будто Рон действительно ждал от него одобрения.
– Проблемы, которые были тогда, сейчас тебя никак не волнуют, женщины, которые нравились тогда, сейчас тебя тоже не волнуют, более того, ты их и не помнишь. Ну, а если вспомнишь, то удивишься, как это тебя тогда угораздило на них глаз положить. В результате если ты вдруг сравнишь двух себя, то выяснится, что вы-два совершенно разных человека. Так?
На сей раз Марк промолчал, только кивнул.
– Но теперь сравни себя двадцатипятилетнего и себя пятнадцатилетнего. Опять же все разное-и интересы, и цели, и ощущения, и все остальное. Снова получается, что вы-два разных человека, ты двадцатипятилетний и ты пятнадцатилетний. Соответственно, между тобой теперешним и тобой пятнадцатилетним нет вообще ничего общего, два не связанных между собой человека. Мы можем опуститься еще дальше по древу, так сказать, жизни и доказать, что аналогично нет связи между Марком пятнадцатилетним