На улице Женя, без малейших усилий освоивший набор тогдашних машин, каждую секунду выкрикивал (со мной, конечно, по-английски): «Желтые „Жигули“!», «Серый „Запорожец“!», «Зеленая „Волга“!», «„Победа“ шоколадного цвета!» В хорошие дни попадались «ЗИЛы» и даже «Чайки». (С чайками было много хлопот. Когда он познакомился с соответствующими птицами, он не мог понять, почему они по-английски называются не так, как машины.) Один раз он подбежал к красному «Москвичу» и, дергая меня за рукав, заорал: «Едя, едя», – то есть red (красная). «Едем, едем», – засмеялись стоявшие у открытой дверцы две молодые женщины. Не оценили они и возгласа опа (open: у машины была открыта дверца) и столь же снисходительно повторили: «Опа, опа!»
О многом переговорили мы с Женей по утрам. Наверно, беседы о пуговицах и поросятах пошли ему на пользу, но вот удивительное дело. Однажды я на неделю уехал на конференцию. Все это время на моей раскладушке ночевал дедушка. Как только Женя в свои шесть часов поднимал голову над кроваткой, раздавалось строгое: «Спи, спи немедленно!» Женя послушно ложился и засыпал еще чуть ли не на два часа. Вернувшись, я повторил грозное приказание, и результат был тем же. Так всегда: придумываешь хитроумные обходные манеры, а о прямом пути не догадываешься. Жаль, что мне не удалось доспать тех часов.
Знаменитый педиатр, изредка наносивший нам визиты, не скрывал возмущения: «Как, ему скоро полтора года, а он все еще не просится?» Было приказано завести два горшка: большой и маленький. Женя оценил новые игрушки и по вечерам охотно гулял по комнате, стукая горшками друг о друга, но никогда не используя их по назначению. «А вы его высаживаете?» У многих моих сотрудников были дети Жениного возраста, и у всех имелась строжайшая система: дети каждые полчаса садились на горшок, а те, кто постарше, – каждые сорок пять минут. Мне сообщили, что ночью особенно мальчиков надо высаживать непременно; в противном случае они станут «рыбаками» (приводился пример сына одной нашей сотрудницы). Об этом предсказании я уже писал. И мы приросли к горшку.
Средней нашей нормой было шестнадцать выстрелов в ползунки за тринадцать часов. Один-два раза нам сопутствовала удача. А ночные высаживания не имели смысла: Женя не просыпался (будить же ребенка – себе дороже). Правда, мокрый он был себе неприятен и иногда (иногда!) призывно кричал. А днем: «Где лужа?» – спрашивал я. Женя радостно шлепал по луже рукой. Мы ее вытирали и переодевали сухие