– Так уж и не боишься? – спросил кто-то из девок – Все боятся чего-то.
– А я не боюсь. Все боятся, а я нет. Вот на что хочешь, поспорим давай. Вот возьму, из бани в ночь и выйду!
– Выйти каждый горазд. – начали подначивать девки – А не застращает тебя, в чём мать на свет принесла, до ручья спуститься и камыш сорвать?
– А не застращает! – гордо заявила Умила, сбросила полотенце, да дверь на улицу и распахнула.
Смотрят девки, как та по тропе пошла с пригорка, да в темноте и растворилась. Ждут. Прошло время, а не возвращается. Кто-то переживать начал, говорить, мол, сходить бы надо. Да боязно всем. Вдруг слышать, звук шагов босых по земле влажной. Смотрят, идёт Умила, камыш в руке несёт. А в другой руке ткань разноцветная, золотом, да серебром блестит в свете луны. Идёт, улыбается, будто не к ручью в темноте ходила, а на празднике подарок получила.
Заперли девки дверь, да давай находку рассматривать. А Умила и рассказывает.
– Вышла я к ручью. Смотрю туман опустился холодный, ну будто мертвец надышал. Я аж кожей гусиной покрылась. Было уже, назад хотела, но уговор был камыш принести. Вошла в туман, а там и не разобрать, где тропа, где берег заканчивается и где вода начинается. На силу мосток нашла, да только сидит так кто-то. Показалось, будто мужик какой, а я в чём мать в этот свет принесла. Не страшно, но кто знает, что на уме у него? Спряталась я в траву, жду когда уйдёт. Продрогла так, что зубы стучат. А тот сидит, как на печи в хате, не шелохнётся, комара не пристукнет. Решила, тогда, я сама выйти, да потихоньку камыш и сорвать. Прокралась по мосточку, там где поросль поближе, дотянулась, сорвала. А сама на мужика того глазом кошу. Сидит, не шелохнётся. Будто спит. На наших не похож. Волосы больно длинные. Наши мужики так не отращивают.
Взяла я камыш, да обратно к бане, но интерес меня взял, кто же там. Вернулась, встала поодаль да окликнула. Сидит и не вздрогнет даже. Подошла я к нему, да как стукну кулаком, он обернулся и на мосток упал. Смотрю я, а то мертвец, давно уж трухлявый, как колода старая. Глазницы пустые, губы сухие, будто глина в солнечный день, кожа как бумага истлевшая. Толкнула я его ногой, а он лёгкий, как перо утиное, скатился с мостка и в воду. Как ветка сухая поплыл по ручью. А как в темноте скрылся, за ним и туман развеялся, как по наговору.
Удивилась я, да ладно. Холодно, идти нужно. Только смотрю, а мертвец оставил что-то. Подняла я, а то платье это.
Удивились девки рассказу, похвалили подругу за храбрость такую, только не рискнули руками платье трогать. А как утро настало, разбрелись по домам. Быстро историю, что ночью произошла, по деревне разнесли. Стал люд собираться у дома шкурника. Всем охота на диковинку посмотреть. А посмотреть есть на что. Платье