Действие повести – конец 80-х годов прошлого века.
(Одна из записей Белы):
«Наконец-то закончила набирать на компьютере свои дневниковые записи! Глаза устали… Итак, какое сегодня число? Тринадцатое. А начала набирать… Раз, два, три, четыре… Опять тринадцать? Да что ж это такое! Прямо мистика какая-то, как тогда… Ну да, вот та запись:
«Он идёт по коридору мне навстречу, но останавливается:
– Бела Эмильевна, – смотрит отчуждённо: – Надо отвезти в театр костюмы, которые мы брали для передачи, но ассистенты в отгулах, так что придётся Вам…
А раньше сделал бы это сам! Но накануне, при записи передачи, снова были мы с ним «в конфронтации», и вот… Смотрит, не отводит глаз и в них вроде бы вопрос: «Не обиделись?» Подумаешь! С какой стати? И киваю головой, проплываю мимо. А чуть позже вошел в кабинет:
– Отметить надо, где я в кадре буду.
Диктую и смотрю в глаза (Вы для меня сегодня, как и все.)
– Да, вот еще что. Лев Ильич, сделайте начитку1* афоризмов для «Прожектора».
– Сделаю, – и взглянул (Жаль, что «как все»).
– И прохронометрируйте их, пожалуйста.
– Хорошо.
А в одиннадцать началась у нас с ним долгая запись журнала… аж до четырех. И был терпелив, сдержан, – не перечил. Что с ним? Когда кончили и я еще сидела за пультом, прислал ассистентом записку с хронометражем афоризмов: «Первый – девять минут, второй – тринадцать, третий – пятнадцать, четвертый – тринадцать.» И в скобках: «Как раз – о нашем случае.»
И этот «случай» начался меж ними с того самого дня, когда после отпуска Бела пришла на работу и в графике увидела: будет делать передачу с новым журналистом Соминым… Но вначале набросаю хотя бы «карандашный» портрет Белы (А разноцветная палитра масляных красок, надеюсь, появится потом, когда перед читателем замелькают странички из её записей.) Красива ли была моя героиня? Да нет. Но такие лица в толпе заметишь сразу, – есть в них какая-то ежесекундно меняющаяся и чарующая прелесть! То же металось и в её глазах, а когда Бела задумывалась о чем-либо, то в них появлялась такая бездонность, что иной раз думалось: ну, зачем этой симпатичной женщине погружаться в такой глубинный омут?.. жила бы себе легко, скользя по поверхности событий и явлений, да и всё, но… Но, честно говоря, как раз эта глубина меня и влекла к Беле.
«Познакомилась с нашим новым журналистом Соминым. Зашел в наш кабинет:
– Так это Вы Бела Эмильевна Тур? – Улыбнулся и почему-то взглянул удивлённо: – А я Лев Ильич Сомин.
– Лев Ильич Сомин… – повторила, приветливо взглянув и ответно улыбнувшись: – Так значит, аббревиатура Ваша ЛИС. – И помедлив, пошутила: – А можно… прямо с этого мгновения и буду звать Вас Лис?
– Ну, что ж, если Вам так нравится… – принял мою предложение с ходу и добавил: – Но тогда, и я буду величать Вас Бэт, идет?
– Идет.
И снова заулыбалась, обрадовавшись, что у этого нового журналиста есть чувство юмора… да и покладистый, а в нашей работе это многого стоит. И позже, разговаривая о нашей первой передаче, стали вглядываться друг в друга. Да, симпатичный, уверенный «товарищ», с достоинством, но, в то же время робость в глазах… и всё то же удивление. Почему?.. А когда после обеда монтировали киносюжеты, то все премудрости режиссерского ремесла схватывал на лету, и мне было приятно, – да и ему тоже, видела это! – обмениваться фразами, словами, взглядами. А на другой день, когда пришла к нему за сценарием, то вроде как растерялся, но тут же вспыхнула в глазах и радость. И было это в сентябре, а с ноября, у меня появилась ученическая тетрадь в клетку с пометкой: «Лис».
…Конечно, Лев Ильич умный, симпатичный, да и как журналист выше вех на голову. Думаю, что из него получится отличный ведущий. И как сложатся наши отношения? А сейчас, здороваясь, не скрываю своей симпатии к нему, и моё приветствие звучит так: «Здра-авствуйте, Лис!», с улыбочкой и протяжным «а», и он отвечает так же. Да, не скрываю своей симпатии к нему, и потому, что знаю: между нами ничего, кроме рабочих отношений