…Мне не понравилась жена Эрика, мне показалось, что она фальшивит и каждым словом, и взглядом, и манерой этой сладенькой и будто бы даже телом, похожим на сдобную ладку, никакой мягкости я в ней не чувствовала, одно хитрое притворство. Дело даже не в том, что она ко мне отнеслась холодно, хотя с чего ей меня бажать, она и к ему, мне кажется, только что с ревностью, и то, больше показной, потому что мешки с золотом о пол звякнули, а слух у неё чуткий… Но… что я понимаю в людях-то? Быть может, ошибаюсь…
Мне отвели отдельный маленький дом, тут были и ещё пара таких, но они имели выход на улицу и их сдавали постояльцам, а мой стоял посреди сада. На другой день мне принесли одежды, служанка была глазастая, но чёрные глаза её какие-то колючие. Есть тоже принесли сюда, в большой дом не позвали. Но я и не хотела, смотреть на них и думать, что жена обманывает Эрбина, было неприятно. А вот книг Эрбин тоже прислал, не поскупился, целый ворох. Сам прийти не соизволил, должно быть, не хотел сердить Зигалит. Я вышла с одной из них в сад, с тем, где описаны были животные, что живут в дальних полуденных морях, огромные, такие, что можно легко за остров принять их. И рисунки, сделанные чьей-то умелой рукой.
– Твоей рукой, Аяя, – услышала я за спиной и обернулась.
Это оказался Орсег, вот неожиданность. Я улыбнулась.
– Откуда знаешь, о чём я думала? Здрав будь, Орсег.
– И ты здравствуй, Аяя.
Он тоже улыбнулся и даже сел рядом, на траву, как сидел я, в простом платье из синего полотна, легко было и по траве, и сидеть, и прилечь, а сам Орсег сегодня тоже был одет в рубашку и брюки, и даже сандалии, не то, что в прошлый раз, когда он приходил совершенно голый, токмо срам прикрыв…
…Конечно, я оделся, идти по городу голым тут совсем не приветствовалось. Меня тоже поразила чудовищная башня, выросшая за городской стеной, верхушка которой пряталась в облаках, я вошёл через те самые ворота, что открывались к строительству. Кто-то оглядывался на мои мокрые волосы, но в толпе легко затеряться, даже мне, большому, приметному человеку. Да, я нашёл Аяю. Когда перестал яриться в немедленном желании уличить и наказать Ария и его братца с наглой ухмылочкой. Я вернулся в свою стихию, успокоился и просто включил свои чувства. Теперь мне легко было найти Аяю, потому что, растворяясь в ней своей любовью, я и её привязал к себе, словно от неё ко мне была натянута струна и по ней я мог найти её, где бы она ни была. И я нашёл. Больше суток у меня это не получалось, словно она была где-то спрятана, как зачарована, а потом откликнулись воды здешних рек… и вот я здесь. Я не люблю рек и озёр, в них тесно мне, душно, как в темнице, но при необходимости я мог бы довольствоваться и колодцем. Совсем без воды я становлюсь обычным человеком.
И