– Вот, – она точным движением опустила смятую в комок купюру в карман Добровольского. – Это тебе.
Максим оттопырил карман, взглянул. Потом достал деньги и положил бабушке на кровать рядом с подушкой.
– Сколько там? – спросил Небельский. – Пятьдесят? Хороший бизнес. Поднял бабушку ночью – пятьдесят рубликов в кассу.
Науменко нахмурилась и засопела, потом сумела снова достать деньги и протянуть их Максиму.
– Возьмите, – шепнула из-за спины Замира. – А то я у неё потом до утра давление не собью.
Добровольский посмотрел на медсестру, желая убедиться, серьёзно ли она это говорит. Потом взял деньги и убрал в карман хирургического костюма.
– Не та сумма, чтобы переживать, – покачал головой, выходя из палаты, Небельский. – Сахар купишь в ординаторскую.
Уходя, Добровольский выключил в палате свет. За спиной раздалось «Наконец-то!» и скрипнуло несколько кроватей.
Когда Максим вернулся в ординаторскую, было четыре сорок. Спать осталось чуть больше полутора часов – если ничего не произойдёт. Сунул руку в карман, достал смятый полтинник, бросил его на стол и присел на разложенный диван.
– Все в порядке? – услышал он за спиной тихий голос.
– Так, внутренние мелкие проблемы, – ответил Максим. – Ничего серьёзного. Бабушку с пола поднимали. Всего лишь центнер живого веса. Что-то типа «Здравствуй, грыжа!».
Они помолчали, а потом он вдруг сказал:
– Знаешь, кем я себя сейчас чувствую?
– Кем?
– Не поверишь.
– Поверю во что угодно.
– Есть такая профессия выдуманная – переворачиватель пингвинов. То есть до сегодняшнего дня я знал, что она выдуманная, а сейчас понял, что это я и есть. Они все падают, падают, а я их поднимаю и переворачиваю.
– Кто все? Ты о чём? – Его спины коснулись тонкие тёплые пальцы.
Максим засопел, недовольный непониманием его метафоры.
– Есть такой миф про Антарктиду. Когда пролетает вертолёт над пингвинами, они запрокидывают головы посмотреть на него и падают на спину, а встать обратно не могут. И на полярных станциях есть специальные люди – переворачиватели пингвинов. Они выходят и помогают им встать.
– А при чём здесь ты?
Добровольский почувствовал, что если он начнёт сейчас объяснять, то до утра времени на это точно не хватит. Он вздохнул, скрипнул зубами – и сдержался.
Наступила тишина. Было слышно, как тикают часы над дверью в ординаторскую и где-то плачет ребёнок. Максим в этой паузе медленно, с каждым щелчком секундной стрелки осмысливал произнесённое, его собеседница – услышанное. Потом она спросила:
– Спать будешь?
– Если получится.
– А если не получится?
Он