Белая. Недвижимая. Холодная. Брэнног действовала не раздумывая. Она схватила раскаленные камни из очага и, когда ее пронзил жар, влила его в тело матери. Дрожащими руками Брэнног все жала и жала на грудь матери, туда, где сердце, а голова у нее самой запрокинулась, и глаза остекленели, уставившись в одну точку. Дым от ее ладоней устремился вперед и притянул к себе свет, и этот свет девочка тоже направила в тело матери.
Жар выходил наружу, холод затекал внутрь, пока Брэнног, охваченная дрожью, не упала ничком. Небо и море восстали; свет и мгла перемешались. Живот разрезала боль, какой она еще не знала, а следом пронзила и сердце.
А потом все кончилось, осталось одно изнеможение.
Откуда-то издалека донесся лай ее собаки.
– Хватит, хватит… – прохрипела Сорка. Голос у нее был совсем слабый. – Довольно. Брэнног, остановись.
– Надо еще. Я могу еще!
– Нет. Делай, что я говорю. Спокойное дыхание, спокойное сознание, спокойное сердце. Дыхание, сознание, сердце.
– В чем дело? Что случилось? – скатился по лестнице Эймон. – Мам!
– Я ее здесь нашла. Помоги мне, помоги донести до постели!
– Никакой постели! Сейчас не время, – возразила Сорка. – Эймон, впусти Катла и разбуди Тейган.
– Она не спит, она уже здесь.
– Вот сладкая девочка. Молодец!
– Здесь кровь. У тебя руки в крови!
– Да. – Не показывая своего горя, Сорка уставилась на ладони. – Это не моя кровь.
– Тащи полотенце, Тейган, мы ее умоем.
– Не надо полотенца. Неси котел. Мои свечи, книгу и соль. Всю соль, что есть в доме. Эймон, раздуй огонь. А ты, Брэнног, завари мое зелье – да покрепче!
– Сейчас.
– Тейган, будь умницей и собери всю еду, что у нас есть.
– Мы что, уезжаем?
– Да, уезжаем. Эймон, покорми скотину. Хотя… рановато еще. Все равно: накорми всех досыта и ссыпь в мешок весь овес, что останется. Для Аластара.
Она взяла из рук старшей дочери чашку и залпом выпила.
– А теперь принимайтесь за сборы. Соберите все свои вещи, одежду, одеяла. Возьмите меч, кинжал, все деньги и драгоценности, что достались мне от бабушки. Все, что она мне оставила. Все, Брэнног! Ничего ценного не оставляй. Все сложи, да поживее! – прикрикнула она так, что Брэнног кинулась со всех ног.
«Время, – подумала Смуглая Ведьма. – Оно приходит и уходит. И сейчас его остается так мало. Но они успеют. Она об этом позаботится».
Она сидела тихо, пока дети выполняли ее поручения. И собиралась с силами, восстанавливала растраченную энергию.
Вернувшись, Брэнног застала мать на ногах, в полный рост, с выпрямленной спиной. Кожа вновь обрела цвет и тепло, глаза – зоркость и энергичность.
– Ты выздоровела!
– Нет, милая, я еще не вполне здорова, да и никогда уже не поправлюсь. – Она жестом не дала