– Да, близко.
– О! – Таллула снова отвернулась, и теперь Томас видел только изгиб ее шеи. – Вам не удастся обвинить Яго. Если бы он обратился к такой женщине, как эта, то только с единственной целью: спасти ее душу. – В ее голосе звучали горечь и боль. – Надеюсь, она умерла не от скуки?
– Нет, мисс Фитцджеймс, ее задушили.
Девушка поморщилась.
– Как жаль, что я ничем не могу помочь вам, – тихо сказала она. – Но я действительно ничего не знаю.
– Вы дали мне адрес мистера Джонса, за что я вам премного благодарен, – произнес суперинтендант. – Спасибо, что приняли меня в такой неудобный для вас час. До свидания.
Она не ответила, а лишь молча смотрела на него, пока он не закрыл за собой дверь.
Только после шести вечера Питту удалось вернуться в Уайтчепел и зайти в церковь Святой Марии. Церковный служащий сообщил ему, что викарий ушел навестить больного на Кок-стрит и что если Питт не найдет его там, то пусть попробует зайти на Чиксэнд-стрит.
Солнце уже скрылось за островерхими закопченными крышами многоквартирных домов, а асфальт все еще отдавал вечернему воздуху и свой жар, и свои прокисшие запахи. В сточных канавах лениво текла тяжелая, полная отбросов вода. Это был все тот же недоброй памяти Уайтчепел, где пару лет назад, примерно в это же время года, убийца-маньяк зверски убил пять женщин и оставил их растерзанные тела на мостовой у всех на виду. Его так и не поймали. Он исчез столь же внезапно, как и появился, словно извергнувшая его бездна ада разверзлась и снова приняла его.
Направляясь в сторону Кок-стрит, Томас Питт проходил мимо женщин в дверных проемах и видел на их лицах то особое выражение ожидания и готовности, которое безошибочно говорило об их профессии. Взгляд, полный откровенности, и вызывающий изгиб бедра каждой из них разительно контрастировали с усталым безразличием их соседок по кварталу – только что закончивших смену работниц фабрики или занятых своим нелегким трудом прачек, сгибающихся под грузом мокрого белья, склонившихся над чанами, где оно кипятилось, выколачивающих его вальком или отжимающих тяжелые простыни натруженными руками.
Неужели голод так силен, что, побеждая страх, гонит столь многих девушек на улицы? Разве они уже забыли Джека Потрошителя, зверства которого совсем недавно парализовали страхом весь Лондон?
Молодая женщина, приблизившись к Питту, окинула его взглядом широко поставленных карих глаз. Заметив, как свежа и молода ее кожа, что сразу отличает недавних поселянок, переехавших в город, полицейский испытывал одновременно и возмущение, и злость. Что это: тяжесть обстоятельств или порочность? Он с трудом контролировал себя.
– Я ищу преподобного отца Джонса, – сурово произнес Томас. – Вы видели его здесь?
Девушка растерялась:
– Да-а, он здесь. За углом. – Она рукой указала, куда идти. – Хотите спасти свою душу, сэр? Удачи вам, а я по-другому заработаю себе на ужин, да и цена