– Настоящий рокер должен быть выходцем из среднего класса, – возражает Майк, глядя на авто Троя, дверцы которого распахиваются не как у всех нормальных тачек, а куда-то вверх.
Трой качает головой:
– Даже и не знаю, что теперь делать, Микки, ты поставил меня в тупик.
А потом философски изрекает:
– Чтобы творить, нужно быть счастливым.
Мы делаем вид, что не видим связь между счастьем и количеством денег, но в спор никто не вступает.
В один прекрасный день этот истинный-рокер-выходец-из-богатой-семьи в самый разгар турне прыгает в зал со сцены. Трой прыгает со сцены и ломает руку. Не себе. Если бы мы были чуть более знамениты, в газетах бы так и написали: «Солист скандально-брутальной группы «Ануннаки» сломал руку кому-то из толпы». К счастью или нет, вниманием прессы мы обделены. Но на этом история не заканчивается. Трой прыгает со сцены, ломает руку, и пострадавший заявляет на него в полицию. Трой, наш летучий, мать его, голландец, сидит в больнице с разбитой башкой, из города мы выехать не можем. Ждем спасения.
Когда на пороге палаты появляется некий пижон в галстуке, я первым делом принимаю его за юриста пострадавшей стороны. На ум приходит «персонал» из отцовского офиса – эти его ассистенты, мальчики на побегушках, обязанность которых состоит в том, чтобы начисто вылизывать зад Большой Шишке. Поэтому я морщу нос. По привычке. А потом стараюсь сохранять невозмутимый вид, когда Трой подрывается с кушетки и бросается пижону на шею с радостным криком: «Папа!». И с детской непосредственностью представляет нас друг другу: «Папа – Саймон, Саймон – папа». Мы жмем друг другу руки, он приветливо (профессионально?) улыбается.
Субъект никак не тянет на роль отца Троя. Он не старше дяди Пита – лет тридцать пять, не больше. А то и младше. Либо у меня плохо с математикой, либо я напрасно ищу семейное сходство.
Оказывается, напрасно.
– Моя мама… она не то чтобы меня бросила, ей просто нужно было уйти. Она художница, творческая личность. Мы с ней жили вдвоем, отца у меня совсем не было. Ну, он не умер, просто ушел куда-то, я как-то не интересовался.
Уже через полчаса я знаю всю историю. Мама и Джеффри Гордон (так его зовут) познакомились, когда Трою было восемь, маме – двадцать восемь, а Джеффри – двадцать один. Это я выясняю путем нелегких математических подсчетов и немного нездорового любопытства к чужой личной жизни. Свадьбу сыграли несколько месяцев спустя после знакомства. Родители у Джеффри были богатые, но строгие. Парень едва не лишился наследства, взяв в жены средненькую продавщицу из сувенирной лавки, на семь лет старше его, да еще и с ребенком. Однако сердца