Такие общества, существуя в предельно агрессивных условиях, – в государствах, власти которых считали эти общества еретическими, опасными и т. п. – старались не оставлять документов и прочих вещей, которые могли бы послужить уликами. Строго говоря, если об обществе известно кому-либо помимо его членов, оно уже по определению не может считаться тайным. Розенкрейцеров правильнее называть закрытым обществом, куда не просто попасть посторонним. И уж тем более, пройти все степени посвящения…
– А вы оказывается все записываете?
Он заметил ее диктофон. Ольга давно, еще в первое посещение «Курсов», обратила внимание на этого молодого человека – аккуратный, спортивный, широкая улыбка, от которой собираются такие мелкие морщинки вокруг глаз. Сейчас она отвлеклась, задумалась о своем, девичьем (но неважно, действительно все записывается), и даже не почувствовала, как этот, с улыбкой, подкрался и тихо уселся рядом. Только не надо, что случайно, конечно же, она, Ольга достойна того, чтобы на нее обратили внимание. И эта его улыбка, понимающая улыбка ценителя женской красоты.
– Меня зовут Борис.
Он, естественно, произнес это шепотом, вежливый молодой человек. Оля приложила палец к губам: нехорошо, мол, мешать лектору. Длинный такой палец, ноготь с розовым лаком словно указывает на губы, а губы у нее замечательные – мягкие, хорошо нарисованные. Наверное, целую минуту они просидели молча, потом она, как бы сдавшись, прошептала:
– Ольга.
– Инициация в представлении розенкрейцеров, а позднее и масонов, – продолжал Юрий Алексеевич, – всегда включает в себя иллюзию смерти, которая возрождает постуланта (кандидата в розенкрейцеры) к духовной