– Принеси его сюда, Амина-джим, – вновь отозвалась Шебнем-ханым. – Пригодится во время Ифтара.
Когда плетёнка достигла окна, юная турчанка тотчас забрала из неё листочек и спрятала его в кармане платья. Она улыбнулась ему, и Дима улыбнулся в ответ. Перед тем, как захлопнуть окна, девушка вновь оглянулась на дверь и, немного поразмышляв, cкинула вниз белый кружевной платок с инициалами «DR», которые вышила на нём сама. Когда молодой граф Румянцев поднял его с земли и, приложив к носу, вдохнул запах, Амина уже исчезла в глубине дома
– Амина-джим, – вновь позвала Шебнем-ханым откуда-то из верхних комнат. – Ты идёшь?
Прижимая к сердцу приятно пахнувший лист, Амина еле дыша развернула его и погрузилась в чтение:
«О, луноликая!..
Вы помните тот день, когда в честь именин вашего дяди Мустафы в его особняке был дан большой приём? В качестве исключения всем желающим разрешили войти внутрь, полакомиться халвой и лахмаджуном, наслушаться свирели и зурны, и я случайно подслушал ваш разговор с младшей дочерью муфтия Кадера-Паши… С тех пор вы навсегда в моём сердце.
Вам обеим тогда исполнилось по шестнадцать – или за вами значилось чуть больше? – но вы же помните, о чём вы вели тот разговор?..
Если нет, то я ни на одно мгновение не забывал тех слов или заявлений… а в особенности вашего лица.
– Он тебе понравился, да? – хихикнула Саадет-ханым, и я зажмурился, припав к стенке. Я сразу понял, что вы говорили обо мне, потому что до этого слышал ваш смех над своей головой в трапезной. – Не лги, у тебя глаза горят!..
– Это один из друзей моего брата, – отвечали вы, и я замер, осознав, как ласкал мой слух ваш голос. – Он русский граф, сын дипломата Румянцева… ах, эти разговоры лучше прекратить, Саадет!
Вы уже знали о том, кто я и откуда родом, и это навсегда привязало меня к вам. Я поборол в себе смущение и всякий страх и выглянул из-за угла, чтобы полюбоваться вами. Вы оказались так прекрасны!..
Платок немного сполз с вашего лица, а чёрная копна рассыпалась по плечам. На ваших руках звенели браслеты, а на лбу – монеты. Вы показались мне прекрасной Шахерезадой, чьи зелёные глаза блестели как самые яркие на свете изумруды. Ни один европеец – особенно ценитель прекрасного! – не устоял бы на моём месте!..
– Моя сестра тоже так постоянно говорит, – надула губы ваша собеседница, но вы тотчас перебили её:
– Твоя сестра восхищает меня, – сказали вы со вздохом и взмахнули длинными чёрными ресницами. Я догадался, что холодность Фарах-ханым совсем вам не свойственна, и это распалило во мне огонь, – но я не могу так же…
– Амина-джим, – озвучила мои мысли Саадет-ханым – а может, тебе и не надо так же?
Амина!.. Тогда я и узнал, как вас зовут. Тогда и осознал, что это имя навсегда превратило меня в вашего раба, царя Шахрияра…
– Думаешь? – робко вопрошали вы.
– Да!.. Признайся же себе